— Как же так, Аленка? — поражается мама-Маша. — Это же твоя любимая дача!
— У меня планы были наполеоновские. С друзьями каждый день хотели гулять! А теперь из-за тебя я должна лишиться целого куска своей жизни?
— Так там ведь тоже твои друзья! Дачные. Тима, Марина, близнецы, помнишь?
— Какие они мне друзья? — усмехается Аленка. — Я знаю об их жизнях ровно столько же, сколько и они о моей. Целое ничего!
— Алена! Это не обсуждается. Ты едешь на дачу не ради себя, а ради бабушки. Подумай, как ей там одиноко! Как она ждет каждый год, только о нашем приезде и думает! Она ведь уже старенькая, в любой момент с ней что угодно случиться может. Жалеть же потом будешь, что такой эгоисткой была!
— Только я должна обо всех думать, да? А обо мне никто! Интересно, какой мамашей ты была бы, будь папа жив, а? И что бы он сказал сейчас! — хлопает дверью раскрасневшаяся от злости Аленка. — Меня никто не понимает!
Мама-Маша устало вздыхает, пальцами массируя переносицу.
— Это просто подростковый возраст, — успокаивает себя. — Просто подростковый возраст…
Времени проходит достаточно, чтобы чуткость к селу притупилась, яркие картинки воспоминаний поблекли, а некоторые фрагменты и вовсе забылись. Прошлое лето теперь не вызывает у Аленки радостных эмоций, и единственное, что она хочет сейчас — сплести спасительный канат из одеял и спрыгнуть вниз, к своим настоящим друзьям.
Но стоит собрать вещи, как все мысли заполняет усталость и приятное осознание, что теперь целое лето ничего делать больше не придется. Аленка будет отдыхать…
По дороге на дачу Нюша поёт о том, как выбирает своё чудо, как хочет лететь выше, как воет на луну… и когда она успела захватить плейлист мамы-Маши целиком?
Проезжая через калитку, все негативные эмоции из Аленки чудесным образом выветриваются.
Испаряется злость, сожаления о том, как могло все обернуться, останься Аленка в этом году дома, и возвращаются воспоминания годовалой давности. Оранжевые ворота, болото, Бочка, пустырь, Буржуйская дача — все такое родное! Откликается в сердце теплым покалыванием.
И Хворост. Как его можно забыть. Он нашел Аленкину черепашку, Дусю. Конечно, Аленка долго оттирала засохшую кровь с ее панциря, въевшуюся в его неровную поверхность, но она до сих пор ему за это благодарна.
«Конфеты, — резко вспоминает Аленка, словно ту ударяет молнией. — Я не взяла тонну обещанных лимонных карамелек».
Нина Игоревна встречает девочек с уже распахнутыми настежь голубыми воротами, незаметно пританцовывая на месте. Быстро разгружают вещи, занося тюки с пакетами в дом, и мама-Маша захлопывает багажник.
— А табурет где? – напевает Нина Игоревна, ища его повсюду. — Где мой табурет, я вас спрашиваю?
Молчат. Этого маленького вопроса оказывается достаточно, чтобы разрушить весь трепет долгожданной встречи. В воздухе словно витает едва осязаемый керосин. Аленка ищет поддержки матери, пытается встретиться с ней глазами, но так будто нарочно ее не замечает.
— Прости бабуль, забыли, — Аленка стыдливо отдувается за обеих, виновато смотря вниз на мурашей, облепивших косточку от вишни.
— Да ладно, ничего, — отмахивается поникшая бабушка. — И без него обойдемся…
— А я ведь говорила, чтобы ты его все-таки себе оставила! — науськивает мама-Маша. — А мы бы новый купили уже давно! Но не-е-ет, каждый раз должны переть этот дурацкий табурет!
— Мам! — прикрикивает Аленка. — Ну не начинай, пожалуйста!
— Ага, а будь оно так, на что елку ставили бы каждый Новый год? — защищается Нина Игоревна. — На дешманское пластмассовое дерьмо? Знаю я вас, лентяев... и думать не смейте! Это семейная традиция, еще моя пра-прабабушка на этот табурет елку ставила, и Аленкины дети будут! Сейчас дрянь полную делают, не то, что мой родной советский табурет!
Аленка настораживается. Видит, как мама-Маша стоит все в воротах, машину так и не выключает. И на часы через секунду поглядывает, вникая в диалог в пол уха.
— Мам? — Алена наконец обращает ее внимание на себя. — А чего это ты на террасу не проходишь? Вон, сейчас оладушки бабушкины кушать будем.
— Да я это, как его… — мнется. — Поеду уже сейчас, наверное. Ехать обратно несколько часов, так что…
— И ты даже на ночь не останешься? — поражается Аленка.
— Нет, прости. Если бы сразу сказала, ты бы точно со мной не поехала…
— Вот предательница! Так ты еще и меня подставила? Ну и катись! Катись к черту! Мы с бабулей сами тут и без тебя шикарно лето проведем, да, ба?
Мама-Маша наскоро садится, дежурно кивает всем и уезжает. Алена обиженно кидает камень вслед.
— Раньше вы с мамой дружнее были, — замечает Нина Игоревна. — Случилось чего?