— Батюшки! — Нина Игоревна оборачивается и тут же не оставляет без внимания вид Аленки. — Тю, да ты ж утонула в этой куртке! Точно переодеться не хочешь? Нет? Ну, дай хоть причешу тебя, чтоб на людя’ похожа была!
Рядом с Тимкой сажает ее на плетеную скамеечку.
Веранда открытая. Вся улица как на ладони. И еще ненаполненный бассейн отсюда виден, и грядки, и край уличной кухни с мангалом и дровами, и тропинку за воротами, ведущую к другим дачам — лепота!
И аппетит на природе как кстати разыгрывается. Аленка яйцо ножом делит. Первую половину себе оставляет, а вторую Тимке на тарелку кладет. Делает это так свободно и непринужденно, как будто те только вчера в последний раз встречались, но никак не год назад.
А Нина Игоревна чешет космы Аленкины. Густые, каштановые, отдающие золотистым цветом на солнце. Собирает волосы в высокий тугой хвост и внучку отпускает.
— К обеду чтоб вернулись! А то мама-Маша прибьет меня, как проснется.
Тимка хочет ответить, но опять чуть не давится, поэтому покладистое «хорошо» Аленка произносит за него.
Смеется.
А потом внезапно пронзает неспокойная мысль: а что, если помимо семьи, Тимки и парочки друзей, за ними подглядывает еще кто-то? Подкрадывается за воротами, сипит, высматривает что-то днями или ночами, маскируясь под завывания ветра или скрип ржавой водонапорной башни по соседству с домом участкового, пока все вокруг спят? Что, если выходка с одеялом — мелочь, по сравнению с тем, что может произойти с близкими Аленки?
Вдруг Тимка хлопает девочку по плечу и дергается с места:
— Ты водишь!
— Ах ты!
Но думать некогда. Ведь впереди — целое лето. И нужно будет очень постараться, чтобы его не прозевать.
3. 2009. Ди Каприо
Заброшенные соседские дачи, что встречаются на пути — не проклятое жилье ведьм. В глазах Аленки — это пряничные домики с искошенными от плохого теста крышами. А заросли в садах запущены специально! Чтобы человеческая нога зря не ступала туда и не вмешивалась в чудо-поселение минипутов!
В селе продумано все.
Оно начеку. Всегда. Приглядывает за своими детьми, караулит через «глаза» Бочки — огромной водонапорной башни бордового от ржавости цвета, подвешенной на балках, мелькает порой сквозь блеклое отражение в болоте, зеркале с разводами, или слушает разговоры, что доносит теплый летний ветер…
Вот и сейчас — смотрит. А ребята внизу минуют пустырь и даже не подозревают, что за ними следят.
— Видишь, Тим, как хорошо совпало! — ликует Аленка. — Оранжевые ворота опять к себе манят! Тебе редиску купить там нужно, а мне — куртку вернуть!
— Ты ж только вчера приехала, — хитро улыбается Тима, — а уже бегала к певцу своему?
— Да мне и бегать не пришлось. На машине вместе доехали! — не теряется Аленка, не без удовольствия наблюдая за тем, как друг мешкается и слова подобрать не может. — А ты чего мнешься? К Олесе до сих пор ходить боишься?
— Еще что придумаешь? — без обиды отзывается Тима. — Только и можешь, что стрелки переводить и…
— Смотри! — перебивает Аленка, легонько пихая Тимку в бок. — Вон, Ди Каприо стоит!
Тима изумляется, разевая рот. Резко поворачивает голову, сверкая своей выбритой на виске молнией, а потом безразлично выдает:
— А, ты про этого... певца своего. Я уж думал, настоящий к нам приехал.
У Аленки же энтузиазма не убавляется. Только щурится сильнее: да, видит! Те самые оранжевые ворота, что встретили ее при въезде в дачный поселок. Все ржавые, временем изуродованные, но яркие какие! На этот раз приоткрытые, кирпичом внизу подпертые, чтобы от ветра дверцы с грохотом друг о друга не бились. А снаружи, немного поодаль, на табурете расслабленно сидит местный Ди Каприо собственной персоной. На гитаре играет и что-то лиричное подпевает себе под нос. Волосы желтые-желтые, на солнце блестят. И сам одет ярко: в разноцветную рубашку и модные брюки клеш.
— Да-да, Ди Каприо! — ликует Аленка. — Мама калитку открыть просит каждый год, а я и засматриваюсь всегда, слушаю, как он играет. Второй год подряд везет, и его пение — первое, что встречает меня по приезду, представляешь? А ты? Ты в этом году уже успел его послушать?
— Как-то нет. У калитки я обычно сплю, как убитый, когда дед мимо нее проезжает, — отмахивается Тим. — Дорога в поезде все силы забирает…