26. 2011. Изгнать нечисть
Село заставляет Хвороста измениться.
Привыкнуть к боли, научиться передвигаться без помощи здоровых рук и ног. Умело пролезать через сетки и отверстия дач, карябая горб на спине. Маленькие царапины на теле всегда кровоточат, а руки — чаще всего, потому что ими он всегда хватается за что ни попадя, лишь бы было на что опереться и зацепиться, чтобы продолжить стоять.
Первое, что делает Хворост — возвращает Аленку домой, пока та не просыпается. И как он только мог положить девочку на одну кровать с человеком, который убил ее бабушку? Действительно, зверь. Чудовище.
А потом село все больше наседает. Шепчет: “Тебя ждут! Они хотят, чтоб ты появился, чтоб угодил в их паучьи сети, так сделай это им на радость!
Конечно, Хворост уже идет. К подвалу в плесени, который даже не запирается изнутри. Когда его бьют, тыкают мордой в цементный пол, село шепчет: “Потерпи. Скоро все закончится”.
А он и терпит.
Чувствует, как что-то инородное поселяется в груди. Оно рождается из гнева, нетерпения и вселенской несправедливости. Оно питается его наивностью, мечтами и верой в лучшее. И медленно начинает пожирать Хвороста изнутри, как раковая опухоль.
«Вот он я, Катенька. Видишь? — ухмыляется Хворост, сплевывая кровь. — Не так я представлял наше «долго и счастливо», совсем не так».
Пыль душит. Его макают в неё лицом и забивают палками. Как гвоздь. А он вдыхает ее и даже пробует на вкус вместе с мелкими камушками.
Раньше Хворосту казалось, что хуже, чем родиться в селе, уже ничего не будет. Выходит, он все это время ошибался?
Кожа грубеет, наслаивается корой дерева. Удлиняются руки, твердеют ноги. Да, он теперь снова их чувствует! Но надолго ли?
Что говорит ему село? Молчит. Он и не ощущает его присутствия рядом. А что говорят слухи?
Ничего. Слухи никогда не говорят, они молча окутывают все и вся, истребляя истину, вырезая ее с корнем.
Измученного Хвороста тянет с пустыря Бочки к тупику, после того, как Аленка вызволяет его из рук обидчиков. К дороге, по которой он каждый день шагал в школу с Олесей. Он подходит к развилке и останавливается. Сознание еще не вытеснено из тела, поэтому из последних сил Хворост возводит стену из деревьев и плюща, разделяя две стороны села, чтобы защитить хотя бы одну маленькую часть. Но на большее он теперь не способен.
Он разрастается до двухметрового создания, и великаном ступает по тропинке, вглубь села, чтобы начать с дома, где жила Катя.
Что он будет делать?
Неужели станет зверем? Например, таким, как Олеся? Неужели будет забирать человеческие души так, будто они ничего и не стоят? Мужчин, женщин, детей — как это работает?
Хворост рычит. Безуспешно борется с внутренним демоном, рвущимся наружу. Он его проглотит, как самое неприятное лекарство. Этот недуг. Впившаяся намертво пиявка, которая явно не собирается отлипать от тела.
Он забивается в канаву, уходит подальше от людей, и сворачивается на влажной земле. Будет лежать до тех пор, пока все не успокоится. Пока не закончится внутренняя борьба с собой…
А потом Хворост просыпается. Что происходит — до конца не понимает. Вокруг него — обозленные дачники и Постоялые всего села с вилами, заточенными ножами и огненными факелами. А он — окружен ими вокруг пустыря Бочки.
Думает, его сейчас подожгут как спичку, но все наоборот расходятся.
А в центре — Аленка.
Стоит. Прямо как в детстве, когда она затаив дыхание смотрела на него, играющего на гитаре, и слушала, как он поет. Как будто не было лютого побоища, изуродованных тел, как будто все – часть мимолетного сна, который пора бы и забыть.
— Так это правда ты, — говорит Аленка. — А я думала, что ты – просто сны.
Хворост не страшный. И совсем не похож на зверя. В темноте под линзами детского приукрашивания, лысая вытянутая голова видится деревянной мордой с маленькими глазами-бусинками и зубастой пастью, а неглаженная свободная одежда — лохмотьями.
Но Аленке нравились эти розовые очки. Вера в мистическое создание. Иллюзия того, что их с ребятами деяния могут спасти все село. Что вора найдут именно они, “Сопротивление”, а не Виктор Михайлович или кто-либо другой. И ей нравилось чувство страха. Трепет в сердце, дрожащие коленки. Восхищение тем, чего на самом деле нет.
Раньше Хворост стоял где-то на одном уровне с Дедом Морозом, а теперь выясняется, что он — настоящий человек. Не привидение, не дух. А всего лишь сосед через несколько дач справа.
Аленкин папа погиб в автокатастрофе. И уж она-то понимает, что это такое. И если бы ее отец выжил, но пострадал бы так же, как Дима, то Аленка что-то сомневается в том, что стала бы испытывать к нему отвращение. Сомневается и на счет своей мамы. То, как долго мама-Маша убивалась от горя, Аленка никогда не забудет. Она так нуждалась в его советах. В поддержке. Да в банальном "ты справишься", в конце-то концов! Даже если б он все время молчал, лишь кивал и смотрел своим пронзительным ярким взглядом, говорящим за него, Аленке бы и этого было достаточно!