– Вот. – Клэпли закрыл колпачком ручку «монблан» и подтолкнул Стоуту чек.
– Спасибо, Боб. – Улыбка Стоута вполне могла сойти за искреннюю. Он не сразу взял чек, дал ему полежать на стеклянном столе.
– Дик был прав насчет вас, – сказал Клэпли.
– С ним это случается.
– Когда он подпишет смету?
– Полагаю, через неделю-другую, – ответил Стоут.
– Офигенно! Как только начнут с мостом, я примусь за макеты домов.
Барби принесла на подносе коньяк и две большие сигары. Девушка была в кроваво-красном кружевном белье. Клэпли присвистнул, когда она наклонилась поставить поднос.
– Спасибо, дорогая, – плотоядно глядя на девушку, сказал он. Потом спросил Стоута: – Так как вам горячая ванна с двуствольным отсосом?
– Класс! – ответил Стоут и подумал: сколько еще долдонить одно и то же? – Лучший минет за всю жизнь, Боб.
– А все потому, что она серьезно относилась к учебе в школе. Как там говорится: «Нужно непременно овладеть языком». – Клэпли подмигнул Барби, та в ответ игриво помахала пальчиками и вышла из комнаты. – Это Катя. Я мечтаю о дне, когда не смогу их отличить.
– Теперь уже недолго, – ободрил Стоут.
Пока мужчины обрезали и прикуривали сигары, стояла церемониальная тишина. Потом Роберт Клэпли поднял бокал:
– За остров Буревестника!
– Аминь, – ответил Стоут.
– И хорошую компанию.
– Лучшей не найти, Боб.
Они потягивали коньяк и пускали в потолок кольца дыма. Клэпли рассказал сальный анекдот о близоруком раввине. Стоут ответил таким же о дальнозорком тамаде. Клэпли снова поднял бокал:
– За продолжение совместного бизнеса!
– В любое время, – ответил Стоут, а про себя сказал: «Это случится, раньше, чем ты думаешь, говнюк».
Как только Палмер уехал в Палм-Бич, Дези достала из морозилки пластиковый пакет с собачьим ухом. Она разглядывала его со смесью отвращения и интереса медэксперта. Вроде бы ухо не такое большое, как у Магарыча, но точно не скажешь. Бесспорно, оно принадлежало крупной черной собаке. Если окажется, что это собака Дези, значит, Твилли Спри – беспощадное чудовище, и Дези в нем жутко ошиблась.
Ужасно, что и она к этому причастна. Ведь сама рассказала Твилли про Жабий остров, сама подала идею его спасти. Зачем? Потому что захотелось стереть самодовольство с рожи Палмера, посмотреть на его реакцию, когда скользкая затея пойдет наперекосяк. Но поди знай, что этот юнец Твилли Спри зайдет так далеко.
Дези вернула ухо в морозилку – подальше с глаз, за коробку мороженого с ромом и изюмом – и пошла приготовить горячую ванну.
В полдень постучалась служанка и сказала, что звонит «мистер Эзра Паунд».[16] Дези попросила переносную трубку.
На другом конце раздался голос Твилли:
– Ну что, теперь он верит?
– Судя по тому, как его вывернуло, полагаю, верит. Вы где?
– Неподалеку.
– Пожалуйста, скажите, что это ухо не Магарыча.
– Его зовут Макгуин, помните?
– Но ухо не его, правда? Господи, неужели вы изуродовали бедного пса ради кучи дохлых жаб?
– Нет, – ответил Твилли. – Я бы не смог.
– Я так и думала.
– Только причина не в жабах, а в разбое. Мы имеем дело с безнравственным преступлением, которому нет прощения. – Послышался горький вздох. – Вы не читаете газет, миссис Стоут? Не понимаете, кто всем заправляет?
– Не волнуйтесь, – сказала Дези.
Ей очень не хотелось, чтобы Твилли завелся.
– Теперь у меня к вам вопрос. Почему не сказали, что произошло с собакой?
– Охо-хо! – выдохнула Дези.
Твилли рассказал о визите к ветеринару и малоприятном избавлении от стеклянного глаза.
– Вы тут ни при чем, – сказала Дези. – Он лопает что ни попадя.
– Нет, я больше всех виноват.
– Главное, как он сейчас себя чувствует?
– Вроде бы хорошо. Только скучает без вас.
– Я тоже по нему скучаю.