— Мне нужна вся доступная информация, адрес приюта, досье и документы. Я не позволю разделить мою семью снова, — сам того не замечая, Хакетт перешёл на командный голос, словно забыв, что разговаривает не со своим подчинённым.
— Разумеется, мой адмирал. Всё будет в течение двенадцати часов, вышлю проверенным курьером, — усмехнувшись ответил на этот выпад Алексей, заставив Стивена смутиться.
— Прости, Алексей. Это сильнее меня. Мы с Лидией уже не надеялись найти хоть какие-то следы, — затухающим голосом извинился Стивен, пряча лицо в руках, — восемь лет. Что же ей пришлось пережить?
— Я понимаю. Стивен, не медлите. Сейчас самое лучшее время вытащить её оттуда. Случившееся подняло на уши все спецслужбы — КГБ и ССБ роют носом всё, что могут, и уже расстреляли двенадцать кротов и засланных агентов. Они хотят замять эту историю быстро и тихо, история воссоединения для прессы уже готова. До Альянса информация ещё не дошла, всё предусмотрено, друг. Не волнуйся, твоя хвостатая скоро вернётся обратно домой, — взяв себя в руки Стивен кивнул. Сейчас самое важное было известить Лидию о новостях и удержать её от поспешных действий. И, с учётом услышанного, готовиться к чему угодно.
— Мне нужно срочно сделать пару звонков. Держи меня в курсе, Алексей. Хакетт, отбой, — снова перейдя на военные рельсы общения Стивен даже не обратил внимания на ироничный смешок собеседника. Мозг уже активно работал над возвращением, не сомневаясь в этом, дочери, и тем последствиям, что будут за ними.
Настоящее время.
Присланные файлы откровенно беспокоили и пугали. После эвакуации была собрана вся возможная информация о прошлом сирот, что были вывезены с территории ЛОГ. «Добрые» люди в трущобах и несколько десятков кредитов поведали крохи, но из них можно было составить картину, которую очень хорошо дополнял подробный рапорт полковника Смирнова, руководившего той операцией, находясь под прикрытием и использовав некоторых сирот как свои глаза и уши. В том числе и об Алисии, которая называла себя Лилиан. Дотошные красные раскопали достаточно, чтобы составить психологический профиль: все те ужасы, что Алисии пришлось пережить, покушения, попытки изнасилования и откровенная жестокость как к ней, так и с её стороны. Во что за восемь лет могли превратить трущобы маленького ребёнка, вырванного из уюта и комфорта?
Оставалось только надеяться, что хоть некоторые вещи можно будет исправить. Этот же отчёт поверг Лидию в откровенную панику. Было не сложно понять, чего лишнего нафантазировала себе супруга, прежде чем добралась от медицинского отчёта, после которого немного успокоилась, но материнское сердце и инстинкты уже взяли верх над военной, уступая первой главенство.
Далее были анализы, подтверждающие результаты, много документов и разговор с директором приюта, оказавшимся адекватным и честным человеком. Хотя по его взгляду и было видно, что он с радостью избавится от головной боли в виде неуправляемой дочери Хакетта. Перелёт и разговор по душам с представителями КГБ и НКВД. Крайне нудный и неприятный в котором Хакетту пришлось проявить всю свою стойкость, чтобы не сорваться и не перейти на нецензурную лексику.
Лидия была менее сдержана и пообещала любому «семь казней египетских», если они посмеют как-либо задержать их воссоединение с ребёнком. Вид разъярённого фелисида вряд ли удивил собеседников, но её слова были приняты во внимание. Все присутствующие знали, что разъяренная мать хуже фурии в аду, а Лидия ещё и обладала кое-какими связями и авторитетом среди военных, не уступающим её мужу.
И хотя спецслужбы легко бы отбились, проверять прочность стула, на котором они сидели, после случившегося желающих не нашлось. Хотя Стивен мог с уверенностью сказать, они это делали лишь для предания себе солидного вида. Хорошая мина при плохой игре. Стулья под ними и так шатались.
За очередным грохотом стихии, Стивен не услышал тихое шипение открывшейся двери и появившийся в проёме силуэт. Казалось, что его обладатель хотел приблизиться к нему, но через несколько секунд он скрылся во тьме обратно, так и не рискнув приблизиться. Проснувшаяся от грохота стихии Алисия хотела подойти и к отцу, но всё ещё боялась, что если она прикоснётся ещё раз к кому либо из них, то родители растают как туман, а она снова проснётся в трущобах, снова во власти той, другой. Снова одна. Поэтому она хотела растянуть этот «сон» на как можно дольше просто сев у стены и смотря на мирно дышащую во сне мать.