– Скол! – опрокинул в себя одним махом половину сосуда.
Облизав пену с кустистых усов, закинул в себя кусочек сыра, довольно зачавкал, зажмурившись от удовольствия будто огромный рыжий котяра.
– Будьмо! – ответил Прохор и повторил тот же ритуал, отказавшись однако от сыра.
Покатав во рту напиток, прочувствовал приятное покалывание пузырьков, проглотил, наслаждаясь горьким хмельным послевкусием.
– Любо.
И не откладывая более, старые приятели, вторым заходом опустошили кружки, грохнули их о стол. Погрузились в задумчивую тишину, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Холодное пиво, плотным комком прошло по пищеводу, и рухнув в желудок, окатило стенки пенными волнами.
– Ты чего приехал то? – первым нарушил тишину Хёг.
Прохор помолчал секунду, и внутренне собравшись произнёс:
– Эрик пропал…
Глава 2 ВЫПИЛИ
Они сидели на просторной кухне в квартире Хёга.
Раньше эта квартира была среднего размера коммуналкой, рассчитанной на пять семей. С длинным коридором без окон, и полным отсутствием какой быто ни было помывочной. Что компенсировалось большим размером кухни, на две, а может и три газовые плиты. Жильцы были вынуждены ходить в общественные бани, либо дождавшись ночи, уединяться на кухне с тазиком, предварительно подперев изнутри дверь палкой от швабры.
Никто из былых жильцов не распознал бы в квартире предыдущий муравейник.
Перегородки между некоторыми комнатами были снесены. Место одной из небольших комнатёнок занимала неброская, но уютная ванная комната с маленькой отделанной лиственницей кабинкой сауны, на пару человек. Просторная прихожая, перетекала в длинный, будто из хоррора узкий коридор, теперь оформленный в старинном стиле аристократического особняка. Вдоль глухой стены висели полотна изображающие сцены из жизни животных и природы, с закреплёнными между ними небольшими настенными торшерами, льющими тёплый янтарный свет. Явным преимуществом данной квартиры, помимо почти четырёхметровых потолков и просторной кухни, было её расположение.
Жилплощадь притаилась в старинном доме, с огромными парадными пролётами, возведённом в 1860 году, в историческом центре Санкт–Петербурга. Аккурат на пересечении между станций Садовая, Пушкинская и Технологический институт. Получившийся триогольник издавна славился какой–то чертовщиной.
– Как ты об этом узнал?
– Ну ты же его знаешь. Эрик ни за что бы не пропустил опенэир. – помолчав Прохор добавил. – А вот на этот раз пропустил.
Его товарищ внимательно слушал не перебивая.
– Я почувствовал тогда какой–то укол. Что–то ненормально. Мысль ещё не сформировалась, но дятел тревоги настойчиво долбил мне мозги.
Услышав про птицу, Хёг с пониманием кивнул.
– Тогда я решил наведаться к нему в гости. Всё–таки два года не виделись, не плохой повод. Но дома его не оказалось. И знаешь, что? Дверь давненько не открывалась. Пыль в замочной скважине и на коврике. Нет, Эрик конечно гулёна, и вполне мог рвануть куда–нибудь. Но ты же знаешь… Он бы сначала нам мозги вынес, приглашая составить ему компанию. Короче дятла сменил перфоратор.
Прохор встал, подошёл к холодильнику, и выволок из морозилки на свет Божий слегка охладившуюся квадратную бутылку.
Хёг молча достал пару рюмок из шкафчика над мойкой, и дунув в каждую, выгоняя оттуда пыль и прочую нечисть, поставил на стол.
Вытащив зубами крепко вбитый чобик, Прохор набулькал в каждую рюмку, филигранно уловив момент максимального поверхностного натяжения, и не затыкая поставил бутылку на тёмные доски.
Бережно взяв рюмки, друзья с осторожностью нейрохирурга коснулись стенками сосудов друг друга, и синхронно произнеся:
– За встречу! – опрокинули содержимое во рты.
Проглотили огненный шар, и пока тот живительным теплом распространялся в груди, а ноздри расширившись втягивали воздух, поставили рюмки на стол. Прохор повторил ритуал налива. И грубые мужские пальцы, снова бережно обхватили прохладное стекло.
– За родичей! – жидкость перетекла из неживого стекла в могучие тела, наполняя последние лёгкостью и согревая души.
Поставив рюмки на стол, взяли по кусочку нарезанного бородинского, жадно занюхали.
– Твой продукт?
– Мой.
– Хороший. – одобрил Хёг, и отложил понюханный хлеб на разделочную доску.
– Другого не держим. – с гордостью сообщил польщённый Прохор.
– Ну мог он и не позвать, если с дамой там, или двумя увязался. Зачем ему балласт? – вернулся Хёг к насущному разговору.
– Мог конечно. Только я привык прислушиваться к ощущениям.