Риббентропу предъявляется далее обвинение в том, что он знал, что уже весной 1939 года Гитлер принял решение воевать с Польшей, и что Данциг послужил только поводом к этому конфликту. Такой вывод делается на основании документов США-27 и США-30, в которых говорится об известных речах Гитлера от 23 мая и 22 августа 1939 г. Я должен обратить Ваше внимание на то, что Риббентроп не присутствовал на этих совещаниях, участниками которых были только военные лица...
Здесь подробно говорилось о целом ряде документов. Я назову только самые известные, например документ Госбаха, оба документа Шмундта, записи вышеупомянутых речей Гитлера.
Этим документам можно противопоставить ряд речей, в которых Гитлер утверждал обратное. Тут возразят, что в таких случаях Гитлер преследовал определенную цель, так как эти речи произносились для всех. Это, конечно, верно. Но также верно и то, что даже те немногие основные документы, представленные в доказательство того, что война была агрессивной, содержат в себе так /иного противоречий, что только критики, оценивающие все события прошлого, могут усмотреть в них эти планы. Кстати говоря, содержание этих документов было известно только тем, кто принимал участие в совещаниях, как того и требовали строгие правила сохранения тайны.
Я могу заявить, что Риббентроп впервые узнал о них здесь, в зале суда.
В ходе представления доказательств не было представлено никаких данных, свидетельствующих о том, что в этом вопросе был хоть один повод, который должен был быть известен господину фон Риббентропу. Суду не было представлено доказательств того, что Риббентроп знал о целях Гитлера, которые значительно превышали бы требования, сформулированные Гитлером при его назначении. Также мало доказано утверждение обвинения о том, что еще до 1 сентября 1939 г. Риббентроп сделал все, что только мог, чтобы нарушить мир с Польшей, хотя он знал, что война с Польшей вовлечет в конфликт Великобританию и Францию. Утверждая это, обвинение базируется на документе ТС-73, представляющем собой отчет польского посла в Берлине Липского министру иностранных дел Польши. Но документ вообще не содержит ничего, что могло бы служить обоснованием этого утверждения.
Кроме того, я не думаю, что после представленных доказательств Липский может считаться особенно хорошим свидетелем. Я должен напомнить о том, что именно Липский был тем человеком, который на решительной стадии переговоров, до начала войны, говорил, что у него нет ни малейшего повода интересоваться предложениями и нотами со стороны Германии. Он говорил, что за пять с половиной лет, в течение которых он был послом в Германии, он хорошо изучил положение там и убежден, что в случае возникновения войны в Германии начнутся беспорядки, и польская армия победоносно двинется на Берлин.
По показаниям свидетеля Далеруса, во время решающего совещания в польском посольстве именно Липский вызвал у шведов такое впечатление, что Польша саботирует всякую возможность начать переговоры.
Против вышеуказанного утверждения обвинения говорят и другие выводы из представленных доказательств, например, тот факт, что Риббентроп, узнав о подписании англо-польского договора о гарантиях, добился от Гитлера отмены данного войскам приказа о наступлении, потому что, по его мнению, в конфликт с Польшей были вовлечены западные державы. Это мнение совпадает с теми выводами по оценке положения в Европе, которые Риббентроп высказал уже в рассмотренном документе ТС-75.
Посланник Шмидт сообщил здесь, что как раз Риббентроп послал его 25 августа 1939 г., то есть после встречи Гитлера с сэром Невилем Гендерсоном, к последнему с вербальным коммюнике (документ ТС-72), в котором кратко были изложены предложения Гитлера. Риббентроп настоятельно просил немедленно и лично передать правительству Великобритании эти предложения Гитлера. Согласно английской «Синей книге» сэр Невиль Гендерсон не мог не квалифицировать эти предложения, а также предложения, представленные позже, как исключительно разумные и чистосердечные.
Тот, кто изучал переговоры последующих решающих дней, не сможет отрицать, что со стороны Германии было сделано все, чтобы по крайней мере начать переговоры и провести их на приемлемой основе. Но другая сторона сорвала их, потому что она твердо решила на этот раз действовать. Добрая услуга Англии на этот раз окончилась прекращением всяких переговоров; представители Польши так и не сели за стол, за которым эти переговоры должны были бы вестись.