- 4 -
От удара в живот бомж перекатился по своей подстилке из вонючих лохмотьев. Спросонья он не сразу заметил окружившие его фигуры, одетые в темные балахоны с капюшонами, оставлявшими открытыми только глаза и казавшимися в плотных клубах тумана чем-то призрачным и нереальным. Однако повторный удар в живот ногой быстро развеял сомнения в нереальности происходящего.
Секта сатанистов лишь недавно облюбовала эту часть заброшенного здания больницы, где устроил себе ночлежку бездомный. Он старался близко не сталкиваться со странными людьми в балахонах, издали наблюдая за их кровавыми ритуалами. После каждой их оргии он собирал замученных животных, готовил их на костре и довольно неплохо питался по сравнению с поглощением отходов из близлежащих мусорных баков. Он и представить себе не мог, что может и сам послужить отличной кровавой жертвой Люциферу.
- Ну что, вонючка, пришла твоя очередь сослужить темным силам. Хозяину нужна твоя кровь..., - и сильный удар чем-то тяжелым по голове погрузил бомжа в забытье.
Бездомный пришел в сознание от дикой боли в ладонях и ступнях. Он приподнял голову и осмотрелся, насколько позволяло положение его тела. В затуманенный алкоголем и нанесенными ударами мозг пришло осознание того, что его распяли.
Где-то сбоку послышалось: «Так, ладненько, поднимаем!», и бомж почувствовал, как его ноги, прибитые к дереву, поползли вверх. Однако под тяжестью грузного тела пробитые ступни стали разрываться и тело поползло вниз по кресту. Человек закричал от невыносимой боли и задергался, стараясь освободиться даже путем причинения себе тяжелых увечий.
- Блд, держите его, он сейчас сорвется! Привяжите его к кресту!
Чьи-то руки подхватили тело, удерживая его от сползания, потом веревка надежно придавило его к дереву, лишая даже малейшего шанса на освобождение. Процесс поднимания креста продолжился. По мере того, как крест поднимался, распятый на нем бомж смог оглядеть окружающую его обстановку, правда в перевернутом виде. И хотя от боли то и дело темнело в глазах, он сумел разглядеть рядом второй крест с распятым на нем молодым парнем и стоящие полукругом фигуры с зажженными свечами в руках, что-то монотонно бормотавшие. Фигуры начали раскачиваться, постепенно увеличивая ритм, слова зазвучали громче.
Когда верховная жрица вышла на платформу, наступила абсолютная тишина. Такая, что даже звук упавшей иголки был бы слышен. Тишина - одна из форм страха. Каждый боялся, что он может быть избран как жертва. В этот момент никто не восторгался славой и честью сатаны. Вздох облегчения пронесся над толпой, когда все услышали вопли жертвы, которую поднимали на кресте, распятую вверх ногами.
Обычно, основной жертвой были мелкие бродячие животные, но в этот раз жрица решила сосредоточить всю церемонию на основной жертве - мужчине, точнее даже двух. Одна жертва долго выбиралась за несколько дней до церемонии и очень тщательно охранялась. И пусть это был всего лишь провонявший потом и собственными экскрементами бездомный алкоголик, в глазах сатаны и всей толпы, этот человек становился Иисусом, и сатана разыгрывал победу над Ним, распиная мужчину на кресте. Вторая жертва...тут у жрицы проявился целый спектр эмоций - от тихой печали по несостоявшейся семейной жизни до слепой ненависти обманутой женщины. Однако преобладало над всем этим одно единственное чувство - желание услужить своему Хозяину, выполнить его давнее требование и покончить наконец с этим ненавистным выродком.
Молодой организм Макса в очередной раз одержал победу над стихией. Однако возвращение в сознание слегка портило ощущение скованности тела, и постепенно до него дошел весь трагизм его положения - он был банально распят на жалком подобии креста. Помещение было наполнено то ли туманом, то ли дымом, но Макс смог разглядеть, как невдалеке небольшая группа людей в балахонах производила манипуляции с перевернутым крестом и прикрепленным к нему человеком. Крест поднимали и устанавливали в отверстие посреди платформы. Потом распятому на нем человеку вонзали глубоко под кожу иглы, бичевали кнутом с наконечником, кололи острыми пиками, жгли факелами. Наверное, никогда Макс уже не забудет запаха паленого тела, воплей жертвы, его неистовую агонию, просьбы о пощаде. Толпа ревела, как стадо диких животных.