— А может, и не съест… — улыбнулась Ольга.
Хата Марты встретила ее настороженно-враждебным взглядом окон и плотно закрытой дверью. Ольга на миг задержалась, в ней шевельнулось чувство страха: «Не ходи! Вернись назад, пока не поздно! Что ты будешь делать, если она вцепится тебе в волосы?..»
Ольга сжала губы, взялась за щеколду.
Марта в это время готовила обед. Набила печь соломой, и в ней гудело, точно в аду. А она все подбрасывала и подбрасывала, словно собиралась сжечь всех своих врагов. Горшки, чугуны, кастрюли, задымленные, облизываемые огнем, кипели, даже подпрыгивали, а она все тыкала их кочергой, поддевала ухватом — да в жар! в огонь! в самый ад!
Не ответила, не повернулась, когда Ольга поздоровалась с ней.
— Добрый день, Марта! — еще раз поздоровалась Ольга.
Только теперь Марта оторвалась от печи. Раскрасневшаяся, сердитая, опаленная огнем, который пожирающе гоготал в печи, а может, и тем, что сейчас бурлил в ней. Зажав в сильных руках, привыкших к тяжелой работе, ухват, она вплотную подошла к Ольге, спросила с ненавистью:
— Зачем пришла, разлучница?
— Послушайте, Марта… — начала было Ольга, но та перебила ее:
— Пришла посмотреть, как я мучаюсь?! Пришла порадоваться моему горю, моим слезам?! — Сорвала с головы очипок, дернула косу, распустила по спине волосы. — На, смотри, радуйся!..
— Я не радоваться пришла, — промолвила Ольга.
Но Марта словно не слышала.
— Что тебе, своих мужиков было мало, что взялась наших отбивать? Кто тебя сюда звал? Какая нечистая сила тебя сюда принесла?..
— Я вас понимаю, Марта… — ласково произнесла Ольга.
— Так зачем же приперлась сюда?! Беги, милуйся, целуйся с ним, чтобы он так со смертью своей целовался!..
И задохнулась. С перекошенным от гнева лицом, с распущенными волосами, она казалась такой некрасивой, такой вульгарной, что Ольга невольно подумала: «Как он мог целовать такую?»
Поэтому она и не обижалась на Марту. Она вызывала у нее только жалость, сочувствие и… желание поскорее выбраться из этой хаты. Но она не могла уйти, не добившись того, ради чего пришла.
— Дети? Какое тебе дело до моих детей?! Убирайся прочь и хоть моих детей оставь в покое!
Отвернулась к печи, принялась переставлять горшки. Передвигала их — только гул разносился по хате. Делала вид, что забыла и думать о непрошеной гостье, но Ольгу не так легко было провести.
— Вы можете мстить мне, можете сердиться на моего… Ганжу, но вы не имеете права мстить своим детям, вымещать на них свою злость…
Марта двинула ухватом так, что пепел посыпался на пол.
— И не отстану от вас, пока вы не запишете свою дочь в школу. Буду приходить ежедневно, надоедать вам, пока не поймете, что калечите своего ребенка…
Марта еще яростнее задвигала ухватом.
— Так приходить еще раз к вам, Марта, или, может, вы одумаетесь и запишете в школу ребенка?
— По мне — пишите, — глухим, упавшим голосом отозвалась Марта. — Записывайте уже заодно и младшего, забирайте обоих… Если вам Василя мало, и моих детей берите…
С тяжелым сердцем уходила Ольга из хаты Марты.
Вечером, зайдя за Василем, чтобы вместе идти домой (поселились они пока что в хате кузнеца), Ольга долго колебалась: говорить или не говорить мужу о своем посещении? Наконец решила, что ничего не скажет: не хотелось расстраивать его.
Гинзбург приехал еще более похудевший, загорелый, как цыган. Соскочил с дрожек, весело поздоровался:
— Здравствуйте! Как поживаете?
И пока Ганжа собирался ответить, дед Хлипавка, выставив из-за его спины бороду, бодрым фальцетом доложил:
— Собираемся производить молотьбу!
— А, дед, здравствуйте! — рассмеялся Гинзбург. — Живы-здоровы?
— На все пять, товарищ секретарь! А вы к нам надолго?
— Ну, хватит вам, дед, — оборвал старика Ганжа. — Ты, Григорий, не голодный? А то пошли ко мне, Ольга как раз дома, что-то приготовила бы…
— Спасибо, — поспешно ответил Гинзбург. — Если не возражаешь, давай лучше пройдемся на ток… Когда думаете начинать?
— Да завтра утром и начнем. Молотилку уже установили, локомобиль привезли. Петро возле него второй день ворожит…
— Пробовали запускать?
— Пробовали — будто ничего…
— Смотрите, чтобы не осрамились. Вы теперь во всем районе на виду; пойдет все на лад — и тоз будет расти…
— Да уж сейчас подходят, спрашивают, можно ли и им будет воспользоваться нашей молотилкой.
— Вот видишь! Это тебе, товарищ, самая наглядная агитация… Эх, трактор бы еще нам, хотя бы один на село… Мы бы такие дела закрутили!