— Ов-ва!
— Повакай, повакай! Вот как огрею вальком, сразу оцепенеешь!
А сорочки так и свистят у нее в руках, потому что разговор разговором, а работа работой. И валек, конечно, служит не для того, чтобы выбивать лишнее любопытство из женских голов. Хотя и следовало бы! Вот и мелькает он неистово в сильных руках Марты, бьет-выбивает штаны или сорочки, только брызги летят во все стороны!
— Марта, а правда, что ты к Ивасютам переходишь? — пробуют подъехать к Марте с другой стороны женщины.
— А почему бы ей и не перейти? — отвечает вместо Марты другая. — Люди они порядочные, богомольные и работящие.
— Вот только к кому?
— Как к кому?
— Да к старику, к Ивану или к Алешке? То ли ко всем вместе?
— Тьфу, бесстыжие! Побойтесь бога! — плюется та, что заступилась за Марту.
Смеются женщины, улыбается и Марта. Пусть болтают, ей не привыкать! «Перемывайте, любезные, мои косточки — белее будут! А вот если и в самом деле женю на себе хотя бы Ивана, то не одна из вас прикусит свой злой язык! Да и Василь еще поплачет по мне…»
Вот такими мыслями утешается Марта, не обращая внимания ни на какие пересуды. Ведь люди как люди, всегда тут как тут, когда надо осудить, охаять, покачать головой. А вот чтобы помочь, поддержать человека, когда тяжелым бревном навалится на него беда… Куда вы тогда убегаете, добрые соседушки, ласковые советники, щедрые на обещания? Каким ветром сдувает вас перед лицом страждущих? Так быстро сдувает, что хоть кричи, хоть голос надорви — никто не откликнется!.. Поэтому не лезьте в глаза Марты со своими советами, лицемерным сочувствием, она обойдется без вас.
Связывает белье в тяжелый узел, даже рядно трещит, — а ну-ка, кто из вас поднимет такой?
— Марта, помочь тебе?
— Спасибо, обойдусь сама! Это уж вы подсобляйте друг другу, коли такие немощные!
Схватила узел, взвалила его себе на спину и понесла, словно не чувствовала тяжести.
Женщины только рты разинули. Черт, а не молодица! Нет, везет-таки Ивасютам: что ни прибьется к их двору, все на руку!
Ивасюты и в самом деле были довольны Мартой.
— Сам бог послал нам ее! — расхваливал Оксен молодицу. — Не знаю, что бы мы без нее и делали…
И уже не колебался, пахать или не пахать ее поле. Дождались погожего дня и выехали на ниву Марты. И Марта, приготовив обед, несла его через все село, хвасталась каждому встречному:
— Несу вот своим пахарям обед, да боюсь, чтобы не опоздать, — пашут же с раннего утра!
— И хорошо, Марта, пашут?
— Пойдите посмотрите! Куда там этим недотепам…
— Каким это недотепам? — делают вид, что не понимают, хитрые крестьяне.
— Да тем, что в тозе!
Ганжа, когда услышал эти слова, даже потемнел: не ждал он подобного от Марты! Разве они не вспахали ей запущенное поле, не засеяли взятым у государства зерном, разве не сжали и не смолотили его? Забыла, как благодарила их всех? Эх, Марта, Марта! Сама лезешь в петлю… Вон Володька уже открыто называет ее подкулачницей, кулацкой подпевалой и требует от Ганжи лишить ее права голоса.
— А если вам, Василь, неудобно… так вы поезжайте куда-нибудь на день. В район или еще куда-то… А мы тут без вас все провернем. Вставим ей кольцо в губу, чтобы не рыла своим носом против Советской власти!..
— Слышишь, Марта?
— А идите вы ко всем чертям! — отвечает Марта тем, кто уговаривает ее. — Пускай своим женам вставляют! Отстаньте от меня, не приставайте ко мне, я как-нибудь сама справлюсь со своей судьбой!
— Смелая вы, Марта, женщина! — покачивал головой Оксен. — Не боитесь этих бесноватых!
— Пхи! Чего их бояться? Мне и сам черт теперь не страшен!
У Оксена душа уходила в пятки, когда она вспоминала о нечистом. «Прости ей, господи, она сама не ведает, что болтает!»
— Смотрите, Марта, чтобы они вам чего-нибудь худого не содеяли! — предостерегал он молодицу.
Про себя тайком думал: «А и в самом деле, чего ей бояться? Беднячка ведь. Муж погиб на войне… Что они ей сделают? Да ничего!..» И, повеселевший, благодарил бога за то, что послал им такую помощницу.
И можно было бы жить Оксену, не ропща на бога. Обрабатывать свою ниву, заниматься хозяйством, помогать Марте (мы — вам, вы — нам), а в воскресенье, после тяжелого труда, ездить в церковь, чтобы, вернувшись после богослужения, отдыхать у домашнего очага.
Женился бы Иван, а потом и Алешка, привели бы в дом работящих невесток, и, гляди, через год-два, перевалившись через высокий порог, выкатились бы во двор маленькие Ивасюты, все, как на подбор, в деда-прадеда, жадные к работе, цепко хватающиеся за жизнь.
Можно бы…