Диана и Билл покачали головами, а я ослепительно улыбнулся – забавная история вышла.
– Вилки и ножи! Вилки, черт возьми! Майкл, но как ты был счастлив, когда я сделал тебе эту несчастную красную куртку с маленькими золотыми вилочками на спине! Боже, я помню эту твою дурацкую, как у маленького ребенка, улыбку! – рассказал Буш, и вся компания залилась смехом.
– Нет, а я? Помню, один раз Майкл прямо во время концерта рванул со сцены и побежал в толпу! Я никогда не видел, чтобы так быстро бегали…
Тут уже смеялся до слез я. В голове всплыло сильное ощущение той боли, когда поклонники начали безжалостно меня мять на ходу. Бедный Билл, как тяжело ему со мной было… С другой стороны, не счесть, сколько раз я выслушивал нравственные лекции от секьюрити! Меня так мама родная не отчитывала.
Официант принес горячее.
– Да о чем вы, когда Майкл заставил меня однажды перепевать один несчастный фрагмент песни два четыре раза! Финальный фрагмент с криком на минуту и двадцать четыре раза! Я потом день говорить не могла!
Все мы засмеялись. Я начал безынтересно накалывать на вилку маленькую мидию.
– Майкл, а как ты отметишь этот день? – поинтересовалась Диана.
– Эм… Вы ведь знаете, я особо не отмечаю. В этом дне для меня больше грусти, чем радости. Впрочем, поеду в Доминикану. Буду нежиться на песке и встречать новый год в воде. А вы?
– А я как всегда буду спасать твой звездный зад, Джексон… – сострил Билл, чем вызвал новый залп смеха.
– А я отправлюсь в Милан. Надо обновить гардероб. – проконстатировала Диана.
–Не удивлен. Ты модница до мозга костей… – я смочил губы бренди.
– Ой, а сам-то? У тебя для каждого выхода новый костюм. Да, Буш?
– Ага… – нарочито грустно ответил мужчина.
Мы посидели еще полчаса за непринужденной беседой. Я старался вести себя весело, чтобы не огорчать ребят, но наконец не выдержал – голова была готова расколоться на две части, а ноги отваливались.
– Ребята, простите, но я поеду, слишком устал. Все за мой счет, отдыхайте. Спасибо за такой теплый вечер! Только, прошу, не разгромите бар… – я засмеялся.
***
Дорога обратно выдалась долгой и утомительной. Настолько, что, когда я вышел из купе, то полз по стенам, чтобы добраться до президентского люкса. Вокруг как всегда было сумасшедшее столпотворение, крики, шумы, долгие выяснения.
Когда в очередной раз сцепился заместитель Билла и портье, я, не выдержав, встрял:
– Я не понимаю, неужели нельзя уладить этот вопрос? Почему нельзя меня отвести в свой номер и оставить в покое? – прокричал я из последних сил.
– Конечно, мистер Джексон. Простите. Пойдемте.
Охранник взял меня под руку, отвел в лифт.
Я ввалился в люкс всей массой и упал на самый близкий ко входу светлый кожаный диван. От материала веяло холодом, который приятно расслаблял тело. Лишь через несколько минут забытья я смог рассмотреть номер: на мраморном полу лежали белоснежные ковры с невероятно пушистым ворсом, рядом стоял небольшой журнальный столик, а поодаль расположился телевизор. Золото, которым были щедро украшены все косяки и статуэтки, светилось и ослепляло. От этой боли я с усилием перевернулся на спину, устремляя взгляд на потолок. Там и вправду было, на что посмотреть: роскошная лепнина заставляла воображение рожать новые образы и мысли.
Из открытого настежь балкона доносился восхитительный запах незнакомых мне цветов. Я жадно выдал его вперемешку с собственным парфюмом.
На хрустальном столике мной был замечен золотой круглый поднос с бутылкой шампанского, двумя бокалами и тарелкой ярко-красной клубники. Если элитный алкоголь не разжег во мне никакого интереса, то вот ягоды напротив. Я протянул руку к одной из них и сразу отправил в рот.
Ягода попалась невероятно сладкой, даже слишком. В и без того пересохшем рту возникла жажда, которая побудила меня доползти к холодильнику с водой. Все три полочки были вплотную уставлены бутылками «Evian». Я принял положение сидя и опустошил почти всю емкость.
Дверь открылась ключом. Черт, неужели меня нельзя оставить в покое? Никакого личного пространства!
В номере запахло женским парфюмом, до боли знакомым. Брук Шилдс, это была она… Моя любовь, моя нежность, мое сердце.
– Майкл? Ты где? Майкл! – отзывалась она взволнованным тоном.
– Я тут, Брук. – откликнуся я, сидя у открытого холодильника с водой.