После отбоя долго не могли угомониться. Шушукались, что-то обсуждали. Хвастались родительскими подарками, все что-то грызли, жевали, чем-то хрустели. Севу Морошкина пронесло, пришлось срочно доставать у Виктора Михалыча фонарик, чтобы сопровождать Севу до уборной.
Уснули очень поздно. Несмотря на усталость, на тяжесть этого сумасшедшего дня, Маша тоже долго не могла уснуть. Зажгла настольную лампу, попыталась читать, но и из этого ничего не вышло.
В дверь кто-то тихо поскребся. Она открыла.
— Мне нужно с вами поговорить, — на, пороге стоял Андрюшка Новиков. Худенький, босой, в одних трусиках!
— Ну что там, Андрей?
Лицо его было очень серьезно. Маша никогда не видела его таким серьезным.
— Это вы купили нам с Ленькой конфеты?
Он спросил это так прямо и неожиданно, что Маша растерялась и поэтому выдала себя этой растерянностью.
— Я знаю, вы… — он сел на табуретку и вдруг заплакал.
Дрожали его худые лопатки, стучали зубы. Маша взяла с койки одеяло, накинула на него. Ей вдруг захотелось взять его на руки. Ведь его, наверное, уже давно никто не держал на руках. Маша вспомнила вдруг, как ее раздражала заботливость родителей. Если б Андрюшке хоть сотую долю того, что получала дома Маша!
— Только не говорите Леньке, — Андрюшка уже чуть успокоился, — пусть он думает, что сестра прислала. У него ведь родная сестра. У меня так — троюродная тетка. А у него сестра. У нее только парни на уме…
— Иди спать, Андрюшка… Все хорошо. И я тебя очень люблю.
Он улыбнулся сквозь слезы до ушей, уже снова прежний и маленький.
— Иди, Андрей…
Спать Маша не могла. Вышла на территорию. Наткнулась на Нору Семеновну — она была сегодня дежурной.
— Что с вами, Машенька?
— Так, ничего.
— Понимаю. Вам, наверное, захотелось усыновить половину детей? Бывает.
— И с вами тоже?
— Теперь уже нет. К сожалению, это не выход.
— Но что же тогда выход?
Нора Семеновна рассмеялась:
— Тысчонку б Макаренко, тысчонку б Гайдаров. Ну и если б каждый воспитал хотя бы по сотне гавриков, похожих на себя, а те, в свою очередь… Вы не расхотели быть педагогом?
— Теперь уже нет.
— Смелая вы девочка.
Они обошли лагерь и разошлись по своим комнатам только тогда, когда во всех окнах не осталось ни одного огонька.
Глава 6
Дмитрий Степанович Лобанов
Приехать в лагерь к Женьке в родительский день Лобанов не смог. Была операция.
— Может быть, придется ампутировать ногу, — сказал накануне Лобанов больной.
— Мне не на танцы ходить, — с измученной полугримасой-полуулыбкой ответила она.
И тогда он дал себе слово, что сделает все, чтобы сохранить ей ногу.
…И вот она открыла глаза.
— Спасибо, Дмитрий Степаныч, — это первые слова, которые она сказала.
— Не за что, — буркнул он, стыдясь огромной любви своей к этой женщине и думая о том, что очень бы хотел уметь с таким достоинством переносить боль и до конца оставаться человеком. Ведь она прежде всего поблагодарила его! Это бывает не так часто.
Потом рука женщины потянулась к ноге.
— Цела? Или это… — Она задохнулась.
— Да. Мы вынули у вас ребрышко и заменили кость. Еще попрыгаете.
Она была так растеряна, что даже не поняла сначала шутки. Ощупала грудь и, только убедившись, что цела, неловко улыбнулась.
— Может, вынем еще одно ребрышко и сделаем вам Адама? Или вы уже замужем?
Он шутил, чтобы скрыть свою усталость и освободиться от спазм в горле.
Больные на соседних кроватях засмеялись.
Он вышел из палаты пошатываясь, надеясь хоть тут, в коридоре, дать расслабиться телу и лицу, но снова пришлось улыбнуться — в ответ на улыбку Акопа Гамбаряна. Это был самый веселый в отделении больной. Он сидел на стуле, вытянув туго забинтованную ногу. Ему-то ногу спасти не удастся…
Взгляд Лобанова скользнул по ноге Гамбаряна сверху вниз: ступня была в крови. Кровь проступала чёрез бинты! Лобанов пошатнулся, к горлу подступала тошнота.
— Что с вами, Дмитрий Степаныч? — взволнованно вскочил Гамбарян.
— Кровь… У вас на ноге, глядите…
Гамбарян рассмеялся.
— Что вы, да это же носок! С таким, извините, дурацким узором… Белый с красным, домашней вязки…
Сил на то, чтобы засмеяться, Лобанову не хватило. Он обозвал себя идиотом и быстро спустился в свой кабинет, почти побежал.
Раньше с ним такого не случалось. Даже мальчишкой-студентом он резал спокойно и хладнокровно. Правда, те операции были полегче. И намного. Невропатолог Надя Сучкова уже несколько раз звонила ему и требовала, чтобы он зашел. Потом даже стала присылать повестки. Зря он рассказал ей о том, что с ним бывает в последнее время.