Не дать пожару распространиться стало первоочередной задачей, с которой справились уже ближе к утру. Без магии раха в этом деле, хоть он и являлся первопричиной, бедствия было бы не миновать. Дремучий лес полыхнул бы весело и с треском. Нам ещё свезло, что сейчас ранняя весна и всё вокруг сырое и в остатках снега.
— В следующий раз, лучше подожги себе яйца! Если они у тебя есть конечно. — проворчал Хорст на Разнака, утирая сажу с лица.
Рах сделал вид, что не слышал, но по его обиженному виду было ясно, что это не так.
— Если бы не он, нас бы окоченевших порубили бы охотнички, в паре с Зараном и Нурхлом. — вступился я за Разнака.
Не потому, что стал питать добрые чувства к его расе, а потому, что это было справедливо. Хорошо ли, плохо ли — не знаю, но справедливо.
Подойдя к прислонившемуся к дереву спиной Тарику, я осмотрел глубокую резаную рану на его мощной груди. Тряпки, которыми он пытался остановить кровь, были мокрыми от неё насквозь.
— Вернёмся в город — оденешь броню! Впредь, без неё никуда! — строго глянув на него, недовольно отчитал я варвара осматривая рану.
Эквилианец оскалился в ухмылке, хоть и было видно, что ему не до веселья:
— Броня, для неумелых воинов, господин. — глотая воздух ответил Тарик. — Не ожидал, что один из ваших клятвенников воспользуется Силой.
Я замер на мгновение, поняв что случилось.
— Для неумелых воинов — глупая смерть! — парировал я. — Разнак, ходь сюды!
Рах проковылял по выжженному дёрну к нам.
Я промокнул тряпками кровоточащую рану Тарика:
— Что можно сделать? Есть идеи?
Рах приблизился в упор к громиле, и настороженно оперевшись на него, осмотрел рану поближе.
— Плохая рана, владетель. — покачал он головой. — Меч глубоко прошёл, и края развернулись совсем от… от много мяса в теле!
— Шить здесь нечем. Только огнём. Но… — я покачал головой. — Слишком велика рана. И как он только его вообще не убил?!
— Много мяса в теле, — пожал плечами рах. — Я могу сделать жгучий колбаска, но будет большая боль.
Мы переглянулись с Тариком.
— Это точно поможет?
Рах слегка поклонился:
— Кровь остановит, да. Но он будет её носить на себе всегда. И будет боль. Очень большая боль! — рах качнул головой, и едва ли не с сочувствием посмотрел на эквилианца.
— Тарталан, мы можем вернуться в деревню и попробовать залатать тебя там. Есть вариант конечно что заражение уже подхватил, — я сжал тряпки в кулаке и с них потекли тоненькие струйки крови. — Но попытаться можно…
— Нет. Пусть делает. — утирая тыльной стороной ладони выступающий пот на лбу и сжав зубы, процедил Тарик.
— Но боль…
Тарталан ухватил своей огромной лапой раха за шкварки и подтащил к себе, заглянув тому в его чёрные глаза:
— Боль? И это ты мне говоришь о боли?! — спокойно сказал варвар. — Для эквилианцев есть только жизнь, и смерть. Боли — нет! — он поставил раха на место. — Делай! — рыкнул он. — Если я выживу, то клянусь Раватой — я лично выпью с тобой за одним столом, рах!
Хорст громко хмыкнул на эти слова, а я в очередной раз понял, что я нихрена не знаю о сущности и менталитете рас Акливиона.
Разнак не стал откладывать в долгий ящик дело, и отойдя подальше от нас в лес, принялся чего-то там изготавливать под монотонный бубнёж, перемежающийся с неадекватными возгласами. После получаса каких-то манипуляций, он прошёлся вокруг выгоревшего лагеря. В одном, лишь ему понятном месте, он вдруг упал на колени и принялся судорожно рыть землю. Примерно через ещё минут десять, из выкопанной приличной такой себе глубины ямы раздался торжествующий крик, и из неё вылез рах.
— Всё готово, владетель! — прихрамывая направился Разнак к нам с оскалившейся в улыбке мордой, сжимая в руке свёрток с… Песком!?
— Ты так рад, что нашёл песок? — удивился я.
— Без него, никак не выйдет сделать колбаску, владетель. — словно само собой разумеющееся обронил рах.
Тарталану за это время, пока рах готовился, стало совсем худо. Его начало потряхивать, глаза всё чаще скрывались за опущенными веками, а губы начали терять живой цвет.
— Разнак, поторопись! — я всерьёз начал переживать за степного громилу.
Наконец рах подошёл к нам, держа в руках непонятное нечто, имеющее вид действительно колбаски. Только длинной и вялой, словно из разогретого жарой пластилина.