Мы с Хорстом синхронно обернулись, занимая позиции над варваром и прикрывшись щитами.
— Покажись, ведьма! — закричал я, принимая стойку скорпиона и нацелив острие клинка в ту сторону, откуда прилетело заклинание (а в том, что это было оно самое — я не сомневался!).
Среди стволов сумрачного леса, неспешно передвигаясь в подлеске, замелькало нечто массивное, явно превосходящее самого крупного волка которого мне доводилось видеть.
— Крон Великий!
— Род Всемогущий!
Выдохнули мы одновременно с алагатом, едва ведьма явила свой лик…
На огромном звергане, закинув одну ногу в седло и свесив вторую, восседало нечто настолько старое и мрачное, что я сперва даже не понял кто это вообще. Только когда существо подъехало ближе, я всё-таки убедился, что это женщина. В чёрных её прядях казалось давно не мытых волос, ярким мазком бросались в глаза вплетённые в них несколько ярко-фиалковых пятилистных цветков, резко контрастирующих своим чистым цветом с её ужасающей внешностью. Часть из них были перетянуты металлическими колечками, с вставленными в них птичьими перьями и подвешенными к ним же мелкими костяшками. Её непонятного фасона платье с широким декольте выставляло на показ ребристую грудную клетку, по которой, при каждом её движении, билось и позвякивало ожерелье из мелких черепков и колечек. Правая её рука была простой, человеческой. А вот левая же бросалась в глаза своим отвратительным видом: кожа на ней выглядела словно поражённая проказой, а уродливые, скрюченные пальцы с внушительными когтями сжимали древко тотема. Впрочем, всё это меркло по сравнению с её лицом! Свисающие через лоб скрученные в косички космы, не могли скрыть её мертвецки бледного, с едва различимыми полосками губ, лица. Потрескавшаяся, покрытая буграми рубцов кожа, словно она страдала проказой, туго обтягивала череп, из-за чего лицевые кости сильно выпирали на вид. Довершал этот ужас во плоти, пробирающий до дрожи в коленках немигающий взгляд мутно-белых глаз, с плохо выраженными зрачками.
Ведьма слегка развела руки в стороны и я невольно бросил взгляд на её качнувшуюся, неожиданно полную грудь. Там, под более чем скромной одеждой в эту осеннюю пору, видны были её крупные соски, что оставляли мокрые пятна снаружи её невзрачного наряда. Мы с Хорстом боялись шевельнуться, шокированные её внешним видом. Не спуская с нас глаз, она едва шевельнула уродливой рукой, качнув в ней тотемом. Из гущи стаи к ней протиснулся молодой, черный как уголь волк с янтарными глазами. Ведьма оттянула край платья, оголяя полную, тяжёлую грудь с торчащим соском, из которого сочилось молоко. Волк облизнулся, и привстал на задних лапах. Старуха опустила здоровую руку и схватила волка за холку, после чего без труда приподняла зверюгу до уровня груди. Потом качнула тотемом, и волк рыча припал к соску, начав едва ли не взахлёб насыщаться молоком.
Всё это время мы стояли как парализованные, продолжая созерцать столь невероятное, без сомнения магическое, но мерзкое и отварное по сути своей действо. А ведьма продолжала удерживать волка, уткнув его мордой себе в грудь, пока тот насыщался. При этом она ни на мгновение не спускала с нас своего гипнотического, пробирающего до мурашек, взгляда.
Кормёжка продолжалась до того момента, пока волк вдруг не начал захлёбываться. Он конвульсивно дёрнулся, а её молоко хлынуло у него из носа и пасти. Спустя секунду, он попытался вырываться, упираясь лапами в бок звергана. Но ведьма держала его крепко, и словно не замечала его начавшейся агонии. Наконец ведьма сочла, что с него достаточно, и рывком оторвав волка от груди, бросила его на землю. Старуха спрятала грудь, и едва шевельнув губами снова качнула тотемом. Молодой явно пережрал, и у него начались рвотные позывы. Матёрые самцы обступили его со всех сторон и грозно зарычали.
«Что-то мне подсказывает, что если молодой срыгнёт, то его разорвут в клочья.»
Чёрный стал крутиться вьюном, скаля зубы на своих. Его выгибало и ломало, он зажимал морду лапами уткнувшись в дёрн, но сдерживался. Под конец, волк в ярости накинулся на ближайший ствол дерева и принялся рвать из него куски коры и древесины. Вдруг, истекая белёсой слюной и склонив низко голову, в какой-то момент он замер! Его тело стало с противным хрустом меняться, становясь больше в размерах прямо на глазах. А когда всё закончилось, это уже был не молодой самец, а матёрый, взрослый хищник готовый убивать. Он подошёл к ведьме и та, взглянув на него с нежностью, будто бы мать на своё дитя, протянула руку и погладила его по холке. Теперь она без труда доставала до него не сгибаясь.