Сколько я пробыл в отключке — не знаю. Но возвращалось сознание медленно, неся с собой боль, и голоса…
— …рен старый! Где ты взялся со своим статуем?!
— А ты хрена ли стоял, рот раззявил?! — орал алагат. — Мреял о промежности девственниц?!
— Кабы не ты, то и не случилось бы! — вторил тоном ему эквилианец. — А мреял я о твоей промежности, сурх бородатый!
— А ну доставай меч, квилл лохматый!
— Тебе конец…
— Отставить срач! — наконец вдохнув воздуха прокричал я в потолок, где уже видны были взмахи руками.
Кое-как заняв сидячее положение, я тут же закашлялся от попавшей в горло читающей вокруг меня пыли.
— Анай! — на неровном кругу света вверху показалась голова Хорста. — Жив!?
Уняв кашель, сам себе кивнул, и ответил уже более спокойно:
— Жив я, жив! Даже не сломал себе ничего каким-то чудом!
Я стал осматриваться вокруг, но из-за слепящего столба света льющегося из дыры вверху, почти ничего не мог разглядеть.
— Сейчас что нибудь придумаем, господин! — крикнул Хорст и исчез.
Спустя минуту, наверху раздались звуки топора рубящего дерево.
С оханьем и аханьем встав на ноги, я попервой даже не мог выпрямиться, и с виду наверняка напоминал старого деда, который всю жизнь проходил с костылём, а теперь вдруг остался без оного.
«Слава богу, рухнул как мешок с дерьмом, и не успел даже напрячься! Как там: «при свободном падении на ноги, сгруппироваться, ноги плотно сжать вместе, руки на грудь крестом!"… Ага, конечно! Только об этом и думал, х#ле… А, сука! Больно б@я…»
Пока над головой раздавался топор дровосека, я кряхтя выровнял скелет, отряхнулся, чихнул от души пару раз, и несмело шагнул в полумрак. Закрыв глаза и постояв так минуты две, я снова их открыл. Неясные очертания вокруг стали чётче, и мне удалось рассмотреть куда я провалился.
Обводя напряжённым взором небольшой зал, я вдруг наткнулся взглядом на тёмные, безликие силуэты, и тут же шарахнулся обратно к свету! Но силуэты остались стоять на месте, не выказывая ни малейшей заинтересованности в бесцеремонно ввалившемся в их подземную обитель госте, в виде меня любимого. Сглотнув ком в горле, я осторожно, крадучись шаг за шагом, подошёл к первому силуэту. Потея от нервоза, протянул руку и дотронулся до него. Едва мои пальцы коснулись неведомого, как под ними что-то рассыпалось в прах и пылью осело на пол, обнажая потрясающей своей детализацией работу неведомого мастера. Я плохо видел детали, но пальцы говорили мне о многом по этому поводу. Проводя ими по скульптуре, я чувствовал каждую складку одежды, изгибы строения тела, глаза, и даже волосы — всё было настолько реально на ощупь, что мне непременно захотелось увидеть это великолепное произведение искусства. И такая статуя здесь была не одна.
Позади раздался шум, и в дыру сверху просунулся довольно таки немалых размеров ствол свежесрубленного дерева. Едва он упёрся в пол, как по нему тут же спустился вниз Хорст.
— Что там, господин Янко? — поинтересовался алагат, пристально вглядываясь во мрак.
— Тут ещё статуи… Тарик!
— Оу!?
— Наруби подходящих веток для факелов, и спускайся сюда!
— Сделаю!
Я окинул взглядом зал насколько мог видеть, но он был пуст.
— Странно, откуда тут светоликие? Никто никогда не упоминал об этих руинах! Даже деревенские не знали о них толком.
Хорст подошёл и стал рядом:
— Брычи, что с них взять. — хмыкнул он. — Им лишь бы кишки набить жратвой и хмелем, да бабу потискать за сиськи. Вот и всё что их волнует.
Раздался шум, пыхтение, ругань, и грохот скинутых на пол палок.
— Судя по пыли, — раздался неожиданно гулко в этом подземелье бас Тарталана, — тут никого не было пару веков как.
Хорст развернулся к нему:
— Давай-ка огонь разведём. Осмотримся.
— Угу, — буркнул Тарик. — Может и жратва какая найдётся. Белка какая-нибудь к примеру. Ну или крыса на худой конец! Я бы сейчас и от крысы не отказался.
— Оглянись, увалень! — не разделяя оптимизма степняка, ответил ему алагат. — Тут разве что найдётся костей погрызть…
Едва удалось разжечь костёр, мы взяли по приличной деревяхе и наконец то смогли осмотреть зал при свете.
Сам зал не сказать что был велик, примерно квадратов двести навскидку, с низкими арочными потолками поддерживаемыми элегантно выполненными колоннами, украшенными искусственной лепкой, которая едва угадывалась за слоем белёсой паутины. Паутина была везде и всюду. Она протянулась призрачными шторами под потолком от колонны к колонне, захватила тёмные углы на на полу и под потолком, превратившись в буквальном смысле в коконы.