Для поиска пропавшей жены Майлина Онура были задействованы лучшие специалисты тайного ведомства. Энрико Лаис с затаённой издёвкой следил за поднявшейся суетой. У махрового интригана везде имелись свои люди. Благодаря чему, недостатка в информации Энрико не испытывал. Он наслаждался делом рук своих, упивался бессилием регента и собирался в скором времени навестить свою пленницу. Но не успел.
Плевать хотел Санари на отсутствие доказательств. Герцога Лаиса арестовали на следующий же день, стоило ему появиться во дворце.
Возмущённый произволом герцог громко скандалил, требовал либо предъявить ему обоснованные обвинения, либо отпустить, принеся извинения.
Когда Лаиса ввели в императорский кабинет, он пылал праведным гневом и готов был вцепиться в глотку зарвавшемуся регенту. Взгляд Энрико метнулся к заваленному бумагами столу, но против его ожиданий за ним сидел совсем другой человек. И, в недоумении застывший у двери герцог, никак не рассчитывал его здесь увидеть.
-Ваше Высочество,- выдавил он из себя после неприлично затянувшейся паузы и вынужденно поклонился, блюдя дворцовый этикет.
Энрико Лаис ненавидел наследника Истарского престола. Он презирал его за плебейскую кровь. Этот ребёнок стоял на пути герцога к желанному трону, и потому не имел шанса на справедливую оценку присущих ему достоинств. Но сейчас, растерявшийся Энрико невольно отметил, что мальчик не смотрится неуместно за массивным императорским столом.
Десятилетний принц Диттер за последние полгода заметно подрос и повзрослел. Пристальный взгляд наследника, скрестившийся с недоумевающим герцогским, поразил Лаиса недетской проницательностью. В нём напрочь отсутствовали, свойственные столь юному возрасту, непосредственность и живое любопытство. Казалось, не мальчик, а искушённый жизнью муж, изучает застывшего перед ним герцога. Лаису стало не по себе. Он поморщился и попытался разорвать зрительный контакт с принцем.
Но отвести глаза в сторону у Энрико не получилось. Противостоять ментальной силе принца Диттера оказалось весьма сложно. В какой-то момент Лаис понял, что его сканируют, всё глубже и глубже проникая в память. Впервые, после глупейшего ареста, герцог запаниковал.
Энрико упорно сопротивлялся насилию над своей волей и разумом, но довольно скоро выдохся. По побледневшему лбу Лаиса струился пот. Его ноги и руки противно дрожали. А принц всё усиливал натиск, сводя на нет отчаянные попытки герцога освободиться.
С каждой минутой вынужденных гляделок герцогу становилось всё хуже и хуже. Он и дышал-то теперь с трудом. Но всё ещё упорно хранил секрет Катериненого местонахождения. Решив, если не спастись, то отомстить.
-Живую вы её не получите,- прохрипел, теряя сознание, Лаис и кулем свалился на пол.
Диттер бросился к герцогу.
-Я перестарался!- глотая слёзы, виновато выкрикнул мальчик.
- Спокойно, Дитт,- поспешил к принцу, всё это время неподвижно стоявший у окна, Натин.- Лекари быстро приведут Его Светлость в порядок. Расскажи, что ты сумел узнать?
Диттер покачал головой. Он не выполнил поручение. Мысли герцога были такие злые, что мальчик испугался. Страх спровоцировал его усилить натиск. И этим он всё испортил.
-Герцог хочет меня убить,- голос Диттера дрогнул, на Санари взглянули больные глаза ребёнка, заглянувшего в бездну.- И тебя Нат. А ещё, он собирается жениться на маме. Потому, что Рем не вернётся.
Диттер всхлипнул. Он порывисто схватил Натина за руку, требовательно призывая его к ответу.
-Где наш с Ромой папа? Разве он …умер? Этот,- Дитт бросил на Лаиса горящий ненавистью взгляд, - его убил?
- Отставить панику!- Санари встряхнул мальчика за плечи, строго посмотрел в глаза, а потом обнял, крепко прижимая к себе. – Ремтон скоро вернётся. И Май тоже. Вдвоем с Майлином они знаешь какая сила?
Неуверенно улыбнувшись, мальчик кивнул. В его глазах разгорался огонёк надежды.
-Вот,- обрадовавшись, продолжил Санари.-О чём бы не грезил герцог, этот предатель больше никому не причинит вреда. Мы с тобой ему не позволим. Так?
- Да,- Диттер сердито утёр тыльной стороной ладони мокрые от слёз глаза.- А Катерина? Ты её найдёшь? Она в тёмной комнате. Там наверно холодно. Герцог видел, как она лежала свернувшись клубочком и обнимала себя. Ей там точно плохо и страшно. А он смотрел и радовался. И хотел, чтобы стало ещё хуже.