Лоттария прочитала, поплакала на плече у Катерины, вздохнула и развела руками. Мол, мужу я не интересна, он меня избегает, что же я могу с тем поделать?
- Не дури, Лотта,- прикрикнула на неё Катерина, которую мало заботило соблюдение этикета.- Ты хоть мне-то не ври. Сделай шаг ему навстречу. Если, конечно, хочешь. Пока он нуждается в тебе и ждёт. Не упусти возможность быть счастливой.
Лоттария поморщилась, уязвлённая резкостью тона. Но Катерина не отвела взгляд. И Лотта сдалась. Она всегда уступала своей земной подруге.
- Ты права,- вздохнула Истарская императрица.
Лоттария больше не желала отталкивать мужчину, в любви которого и сама нуждалась. Ремтон Дигрант получил свой шанс вместе с увесистым пинком от Катерины, высказавшей наконец-то Рему всё, что она о них с Лоттой думает.
- Любит?- растерянно произнёс он, с трудом осознавая услышанное.
- Рем, я тебя не узнаю,- осуждающе качнула головой Катерина. - С каких это пор ты так в себе неуверен?
На следующее утро, глаза Лотты сверкали, а Ремтон выглядел чертовски довольным и счастливым.
-Наконец-то,- фыркнул Натин, быстро смекнувший, что венценосные супруги таки разобрались в своих страстях и поладили друг с другом.
Вокруг всё так же штормило. Но волны неурядиц, хлопот и проблем разбивались об воцарившуюся в душе императора гармонию. Ремтону казалось, что сил в нём немеренно, а выносливость безгранична. На душевном подъёме легко работалось и ярко жилось. Если б не тревога о пропавшем учителе, Ремтон сказал бы, что абсолютно счастлив и всем доволен.
Даже груз власти, без его на то желания взгромоздившийся Скитальцу на плечи, не казался уже обременительным. Ремтон увлёкся новым и сложным, но чертовки интересным делом. По-прежнему чувствуя ответственность, он оценил широту открывшихся перед ним горизонтов. Действуя выверено, продуманно, он, незаметно для обывателей, перестраивал империю на свой лад: менял в ней порядки, осторожно привносил своё виденье в социальное обустройство, выстраивал вертикаль власти, потихоньку прибирая её к рукам.
Ремтону хватало ума понять, что как бы ни пытались его в том убедить лебезящие придворные, он пока ещё не единовластный хозяин империи. Слишком сильны аристократические рода, которые, уйдя в тень, жили своей жизнью, не наступая на ноги своему монарху, но и не особо прислушиваясь к нему. С ними невозможно было не считаться. Требовалось заслужить их уважение, показать, что им по пути. Убедить, наконец, что сильная империя им одинаково выгодна. Ну, а тех, кто не готов к диалогу и разумному компромиссу, принести в жертву задуманным Ремтоном реформам.
Трансформация Скитальца в императора не была ни мгновенной, ни лёгкой. Но он уже понял, что невозможно изменить мир, не изменившись самому. Власть ожесточала, стремилась подчинить его себе, поставив во главу угла свои интересы. Настойчиво убеждала, что мягкотелому её не удержать.
И чтобы со временем не превратиться в бездушную государственную машину, безжалостную и равнодушную, Ремтону нужны были друзья и любимая женщина, его мальчишки и пропавший учитель.
19.07
Поиски Майлина зашли в тупик. Рем понимал, что Катерина на верном пути. Но архив не стопка книг на столе и даже не сотня пылящихся папок на полках. Одной Катюше не справиться.
Ремтон долго выбирал ей помощника, которому они могли бы доверять, кто обладал бы цепким умом, был способен за парой незначительных фраз узреть важное, не пропустить главное.
И так уж вышло, что Строн Аратин идеально подходил для этого муторного дела. Ремтону очень не хотелось отрывать его от не менее важного поиска скрывающихся в аристократической среде магов, но, взвесив все «за» и «против», он вызвал Аратина к себе.
-Докладывай,- велел, усадив Строна напротив себя.
Аратин выглядел усталым. И физически и морально ему приходилось нелегко. Он понимал стремление императора взять под контроль неуправляемую на сегодня силу. Но и своих собратьев, тайно практикующих магов-аристократов, он тоже понимал. Не прижми его жизнь к стенке, сам бы он далеко не сразу поверил неизвестно откуда возникшему императору, раздающему щедрые обещания и гарантирующему прощение за прежние грехи. Так что, пока действовал полугодовой срок для добровольных признаний, Аратин старательно выявлял себе подобных, чтобы поставить их перед неизбежным выбором в пользу легализации. Пока у них ещё был такой шанс. То, что по прошествии назначенного срока, он из недоброго вестника вынужден будет превратиться в карателя, Строн не сомневался. Рука у императора не дрогнет. И тому доказательством может служить незавидная участь его бывшего патрона. Казнь Сольвена Горуна была публичной и жестокой. И свою роль она сыграла. Кто был по пугливей, послабее пришёл с повинной. Но далеко не для всех она стала уроком. К кнуту требовался ещё и пряник. И, хоть он и был щедро предложен, в то, что протянувшему за ним руку, её не откусят, мало кто верил.