— Да, господин президент. На самом деле это радиоволновое оружие. Создается впечатление, что первоначальная оценка полковника Тейлора оказалась правильной. Но у него было то преимущество, что он видел все своими глазами, в то время как нам приходилось работать с информацией, полученной из вторых рук.
— И такое же оружие могло быть принято на вооружение армии США десять лет назад?
— Мы все еще можем его производить, — перебил его председатель, — и через шесть месяцев принять на вооружение новые образцы.
— Я не собираюсь производить такое оружие, — сказал президент. Не было сомнения, что он разгневан. — Если бы оно у нас было, я бы никогда не отдал приказ о его использовании. Даже сейчас. — Уотерс откинулся на спинку кресла и устало улыбнулся. — Возможно, после выборов вы сможете поднять этот вопрос и обсудить его с моим преемником. — Он повернулся к Боукветту: — Вы не знаете, есть ли у японцев еще какой-нибудь козырь в запасе. Какое-нибудь еще секретное оружие?
Боукветт взглянул на свои сшитые на заказ ботинки. Затем Дейзи ясно услышала, как он вздохнул.
— Господин президент, у нас нет информа ции на этот счет. Но мы не можем полностью исключить такую возможность.
Уотерс кивнул головой в знак согласия. Движение это было ритмичным и едва заметным, как будто он размышлял вслух. Так обычно делают очень пожилые люди.
Президент оглядел комнату.
— У кого-нибудь есть другое мнение? Другая точка зрения? Или это общее мнение, что мы должны вывесить белый флаг?
— Господин президент, — сказал быстро председатель. — Я бы не формулировал этот вопрос таким образом.
Уотерс повернулся к генералу. Дейзи было ясно, что президент с трудом сдерживает гнев, даже несмотря на свое измученное состояние.
— Тогда как же вы хотите его сформулировать? Как, по-вашему, назовет его американский народ? Не думаете ли вы, что простые люди собираются подбирать какие-нибудь премудрые слова — как вы их называете? — стратегическая коррекция или что-то в этом роде? — Уотерс взглянул на сидящих куда более жестко, чем Дейзи могла себе представить. — Господа, я хочу, чтобы вы меня поняли до конца. Я сейчас не думаю о выборах, я их уже проиграл, и в этой комнате никто ничего не может с этим поделать. Меня беспокоит тот факт, что мы приняли несколько совершенно неправильных решений. Вернее, я принял неправильные решения. Мы послали солдат на смерть, и, кажется, напрасно. Мы опять подорвали международную репутацию нашей страны. О Боже, что вы мне говорили тогда? — Он обратился с этим вопросом к госсекретарю. — А теперь японцы вместе с двумя десятками неприсоединившихся стран уже внесли в ООН резолюцию, осуждающую наше вмешательство в суверенные дела третьих стран. Японские дипломаты уже выступают на заседаниях Генеральной Ассамблеи, обвиняя нас в том, что мы спровоцировали применение "Скрэмблеров". Нас дурачат, причем с рекордной скоростью. Пока мы сидим здесь сложа руки, господа, — медленно сказал Уотерс. — Я рассержен, — он усмехнулся, — но не волнуйтесь, я точно знаю, чья это вина. Я очень сожалею о многом. Я был чертовски самонадеянным. — Его усмешка стала еще заметнее, и на коже вокруг рта образовались глубокие складки. — Возможно, Америка еще не созрела для черного президента.
Никто не осмеливался заговорить. Дейзи испытывала жалость к Уотерсу. Она почувствовала, что он был по-настоящему хорошим человеком. Он, возможно, взял на себя слишком тяжелую ношу, и у него было для этого слишком мало опыта. Они все его подвели.
И Джорджа Тейлора они тоже подвели. И она непростительно подвела его. Но она загладит свою вину. Она представляла себе, что он сейчас должен был чувствовать. Сейчас, когда все его мечты лежали в руинах на чужой земле. Но он, по крайней мере, был жив, и его не поразило этим ужасным оружием, скрывавшимся за таким безобидным словом. Он был жив, и, если не произойдет никакой другой нелепости, он вернется к ней домой. Из всех присутствующих в этой слишком душной комнате она была единственным человеком, у которого были причины для радости.
"Я буду очень добра к нему, — думала она. — Я действительно буду. Я нужна ему сейчас".
— Прежде чем принять окончательное решение, — сказал Уотерс, — я хочу еще раз проконсультироваться с нашими советскими союзниками.
— Господин президент, — нетерпеливо сказал госсекретарь, — их позиция ясна. Мы потеряли одну эскадрилью? Несколько сот человек? Русские еще не начали подсчитывать свои потери. Это целый город. Как он называется, Боукветт?
— Орск.
— Да, Орск. И десятки небольших городов вокруг него. Сотни поселков. Советское руководство ошеломлено, они не знают, что им делать с пострадавшими. Речь идет о сотнях тысяч. Что, если японцы опять используют это оружие? Господин президент, вы сами слышали слова советского посла. Немедленные переговоры о перемирии. Советское руководство уже признало свое поражение.
Президент Уотерс прищурился:
— Советское руководство уже установило прямой контакт с Токио?
— Пока нет.
— Стало быть, они не предпринимали никаких односторонних действий? Они все еще ждут нашего ответа?
— Господин президент, это простая дипломатическая формальность. Они ждут, что мы присоединимся к переговорам, — у нас еще есть некоторый вес, разумеется.
— Таким образом, советское руководство еще не "выбросило белый флаг" в техническом смысле слова?
— Ну, формально, конечно, нет, но в моральном плане…
— Тогда не возражайте, — сказал Уотерс. — Я хочу поговорить с советским президентом. Один на один. Я хочу услышать его мнение из его собственных уст.
— Сэр, советское руководство дало понять, что оно собирается пойти на перемирие, — сказал государственный секретарь. Он говорил тоном учителя, страшно разочарованного своим учеником. — Мы потеряем возможность оказывать влияние, если мы…
Уотерс повернулся к госсекретарю и посмотрел на него таким беспощадным взглядом, что этот всеми уважаемый политик остановился на середине фразы.
— Бросьте учить меня, — сказал Уотерс. — Можете считать меня еще одним черным недоучкой. Просто свяжитесь с президентом Черниковым — нет, вначале соедините меня с полковником Тейлором. Я хочу еще раз поговорить с этим человеком.
— Господин президент, — сказал осторожно председатель Комитета начальников штабов. — Полковник Тейлор не может дать вам объективной оценки ситуации. Вы слышали, что сказал о нем его подчиненный, подполковник Рено. Вы сами слышали, что он сказал. Единственное, что хочет сейчас сделать полковник Тейлор, — это нанести ответный удар по тем, кто уничтожил его эскадрилью. Он действует под влиянием эмоций. Он совершенно не понимает новой геополитической ситуации, сложившейся здесь.
Уотерс взглянул на председателя. К своему удивлению, Дейзи увидела, как на лице президента появилась искренняя улыбка.
— Ну, что же, — сказал Уотерс, — тогда нас уже двое. Я буду ужасным дураком, если не выслушаю единственного человека, у которого хватило смелости сказать мне, что он занят. — Уотерс повернул голову, чтобы посмотреть на Дейзи. — Извините меня за грубое слово, мисс Фицджеральд. Сделайте вид, что вы ничего не слышали.
Американец сошел с ума. Генерал Иванов не мог поверить тому, что он услышал. Воспоминания об изуродованном шрамами лице американского полковника очень беспокоили его. И сейчас казалось, что и рассудок его был также поврежден.
Налет.
Налет на объекты оперативно-стратегического тыла противника.
Налет на главный командный пункт противника.
И более того — налет на главную компьютерную систему противника.
Это была сумасшедшая идея, и это в то время, когда мир раскалывался на части.
Этот длинный день так хорошо начался. Вначале успехи американцев, обещавшие коренным образом изменить соотношение сил. Такие огромные успехи американцев, что они одновременно испугали Иванова и вызвали у него зависть, хотя американцы и воевали на этот раз на их стороне.