— Ты ведёшь себя не как наёмник, — многозначительно говорит он, блестя глазами.
— Ты тоже, — отвечает она, вставляя на место охладитель. Он улыбается её голосу, воинственно и зубасто.
***
Они сбегают с Тариса до бомбардировки. Когда бомбардировка начинается, она чувствует его снова. Он кричит, как искорёженный металл, он горит. Он ещё не знает, что именно скрывается, всё время скрывалось внутри него, ошибочно приписывает это Бастиле. Она знает, что преследует его — и она знает, что он не может её отпустить. И она, она тоже не может его отпустить.
«Ты попробовал, Сквинт, — думает она с грустью. — Но ты как никто другой знаешь, как меня убить.»
«И в глубине души ты знаешь, что (всё) ещё не сделал этого.»
========== ebon hawk, i ==========
Во снах.
Почему-то она чувствует себя уставшей. Может, потому, что её специально ослабили, может, потому, что она — технически кто-то другой. Соле Кенн нужен физический отдых. Возможно, Соле Кенн даже снятся сны.
Космос за окном пуст, корабль летит спокойно, и прежде, чем она это осознаёт, глаза её закрываются.
***
В её жизни не было ни мгновения без Алека. Самые ранние её воспоминания — о нём. На год старше, выше. Он смотрел на неё с любопытством, когда она находилась рядом, откуда бы она ни приходила, следовал за ней тенью, когда она ходила по Храму, в тренировочные залы, во двор, на прогулки.
— Как тебя зовут? — спрашивает он. У него нет некоторых зубов.
Она отвечает.
С тех пор они неразлучны.
*
Они впервые ссорятся, когда ей тринадцать. В этом возрасте она вся — ярость и жаркий воздух, у неё царапины на коленях и растущая связь с Силой. Мастер Аррен Кай не понимает её, не так, как её следовало бы понимать. У неё то наказание вместо похвалы, то вопросы вместо ответов. Это только раздражает её, гневит, и её недовольство ощетинивается, ранит окружающих. Тишина и покой Дантуина слишком угнетают.
И её неспособность переносить подобные неприятности постепенно начинает проявляться как бунт.
— Да, дитя? — Вандар реагирует ровно, спокойно, когда она поднимает руку во время их ежедневной медитации. Обычно это не время для вопросов, и к ней поворачивается несколько голов.
Включая Алека. И он хмурится.
— Я не хочу этого делать, — говорит она.
Вандар в ответ только смотрит выжидающе.
Тишина затягивается. Она смотрит на него с вызовом.
— Можно ли мне уйти?
Некоторые другие падаваны смотрят нервно, взволнованно. Такое поведение типично для подростков — но для них? Неслыханно. Неуважительно, высокомерно.
Вандар только тихонько хмыкает.
— Если ты чувствуешь, что должна.
Она вздёргивает подбородок, потом кивает и уносится прочь со двора в поля.
*
— Ну и что это было? — Алек обвиняет её сразу, как только находит. Уже темно, небо чернильное, тёмно-синие. Она лежит на спине в высокой траве, водит пальцами по звёздным дорожкам.
— Я ненавижу это место, — лжёт она. Она уже очень хорошо умеет лгать.
— Ты не можешь так говорить! — Его голос настолько громкий и резкий, что она даже на него смотрит.
Алек стоит над ней, сжав кулаки. Сжатые губы, напряжённая челюсть — это напоминает ей металл.
— Могу, — возражает она. — Мне здесь не нравится. Я уйду, как только смогу.
— Это наш дом!
— Это твой дом.
— Что ты имеешь в виду? — снова хмурится он.
Она сделала ему больно — она шокирована осознанием этого. Но она всё ещё существо гордое и слабое, поэтому вместо извинений она просто снова смотрит в небо. Скривившись, показательно на него не смотря.
Алек ничего не говорит, но она слышит, как хрустит трава под его ногами — он уходит. Она проводит ночь в полях, и глаза её горят, когда она прослеживает звёзды, одну за другой.
*
На следующее утро она сидит с ним рядом за завтраком. Она не спала ночью, и он, судя по всему, тоже. Не говоря ни слова, он накладывает ей в миску синтетическую кашу. Она молча принимает её и кладёт руку на его ладонь.
*
— Я пойду с тобой, если ты уйдёшь, — шепчет он следующей ночью.
Они вдвоём лежат в траве. Бок о бок, вместе очерчивая звёзды.
— Я никогда не брошу тебя, — обещает она.
***
Она просыпается с жуткой головной болью. Она прижимает ладонь к виску, пытается сделать ровный вдох. Её тело как будто наэлектризовано — как будто она ввела в вену один из стимуляторов Кандеруса. И последнее, чего ей сейчас хочется, — это остаться в этой постели и заснуть ещё раз.
Поэтому она сбрасывает одеяло и выходит из каюты.
Карт не спит, развалившись в пилотском кресле. Горе и гнев нависают, опутывают его, как сети, и она задаётся вопросом: понимает ли он, насколько они управляют им, несмотря на все его красивые жесты.
— Не можешь заснуть? — спрашивает он, когда она садится рядом, на место второго пилота.
Она смотрит в иллюминатор.
— Куда мы летим?
— На Дантуин, — говорит он.
На мгновение её маска слетает. Ей никогда не удавалось качественно держать лицо — губы приоткрываются, глаза расширяются. Всё она может проконтролировать — один-единственный выдох.
— Почему?
Карт смотрит с любопытством.
— Бастила сказала. Она думает… — Он слегка наклоняет голову, — она думает, что Совет может тебе помочь.
— Помочь мне? — удивлённо переспрашивает она.
Карт смотрит в свою кружку кафа и явно чувствует себя неловко.
— Она… упомянула, что видела твои сны.
Трава. Открытое небо.
Она закрывает глаза.
— Скажи ей, — осторожно говорит она, вставая, — чтобы держалась от меня подальше.
Карт смотрит на неё. Этот взгляд — снова.
— Ты же знаешь, тебе не обязательно уходить.
Она смотрит на него в ответ. Выжидающе. Может, даже с любопытством.
Он покашливает.
— У меня есть ещё каф, если хочешь.
Чего она не хочет, так это снова заснуть. И поэтому она принимает предложение о примирении за то, чем оно не является, и погружается в уютную тишину рядом с ним. Они оба смотрят на звёзды. Оба — не мигая.
***
Она засыпает в кресле.
***
Алек впервые оставляет её одну, когда ему шестнадцать. Это не навсегда, это всего лишь короткая миссия на Мон-Каламари, но это ощущается как предательство, это ощущается паникой, и ей очень нужно, чтобы он остался. Потому что он не должен идти первым. Всё это разрушает её планы побега.
— Не уходи, — говорит она, когда они готовятся к спаррингу.
Он не поворачивается к ней, смотрит прямо перед собой.
— Нам надо искать собственные пути.
— Ты говоришь совсем как Врук.
Алек останавливается, услышав имя своего учителя. Затем продолжает.
— Я не думаю, что это плохая идея.
Она крепко сжимает кулаки.
— Потому что ты считаешь, что я тебе не нужна.
— Это не то.
— А что тогда то?
Алек прекращает притворяться, поворачивается к ней. Она тоже меняет позу. Он смотрит на неё — и это тот же взгляд, что был вчера, когда она рассказывала ему сказки.
— Я. — Он смотрит в сторону, в землю. От этого внутри неё поднимается что-то злобное. — Мне нужно время. Мне нужно побыть подальше отсюда.
— Почему?
— Потому что я запутался.
— В чём?
— В тебе! — рявкает он.
Её глаза сужаются. Она не понимает.
— Как можно запутаться во мне?
Вместо ответа он разворачивается и уносится прочь, отталкивая один из тренировочных манекенов.
Она смотрит ему в след, хмурится.
***
На следующее утро он уезжает. А она — не прощается. Вместо этого она ищет Кай. Хочет узнать, что беспокоит её единственного друга.
— Глупое дитя, — только и говорит учитель, и ох как же она ненавидит её в такие моменты! — С возрастом всё меняется. Ты увидишь то же, что и он — со временем.
Она ничего не видит. Просто ещё один человек, который хочет встать у неё на пути.
— Ничего не изменится.
— Ты не сможешь это остановить.
— Я смогу, — рычит она.
Она может остановить что угодно. Она может остановить всю вселенную, если она пожелает этого достаточно сильно.