Прокофьев. Кто тебе сказал такую чушь, математик? Художник не должен быть сытым, ибо сытость есть пресыщенность. А оставлять человека голодным, будь то художник или сапожник - преступление.
Друзья выпивают. Самсонов. Что же я раньше сюда не приходил? Но ты об Ирочке говорил... Прокофьев. О ком? О Войтючке? Да здесь все просто: не уломай меня Рощина, ты бы всю жизнь только вздыхал о ней. А сейчас у тебя есть шанс. Почитай, каждый день репетируем.
Самсонов. А что толку? Ты слышал, как она тогда сказала? (Передразнивает Войтюк). "У меня есть сомнения по этой кандидатуре". Прокофьев. Ну и что? Попробуй мыслить логически, брат Петруха, и ты поймешь, что нравишься ей.
Самсонов. Ты выводишь это из слов... Войтючки? Прокофьев. Да. Продемонстрировать? Пожалуйста. Когда возникла твоя кандидатура на роль Бориса, этого робкого застенчивого человека, Ирочка решила, судя по ее словам, что ты не такой. Так? Идем дальше. Вы с ней, как я заметил, в школе только здравствуетесь и прощаетесь, а она получается, о тебе имеет представление. И в этом представлении ты - не робкий, не застенчивый. А почему она так думает? Да потому, что просто думает о тебе. А с какой стати красивая незамужняя девушка будет думать о холостом красавце мужчине? Он ей нравиться. Самсонов. Ух ты! Давай еще по одной. За нее. Прокофьев. За Войтючку?
Самсонов. Нет, за логику. Прокофьев. А тебе плохо не будет? У нас через полчаса репетиция. Самсонов. Мне давно не было так хорошо. Только разреши еще одно мое сомнение. Извини, я еще разочек сбегаю, потом договорю. (Уходит. Прокофьев пристально смотрит в окно).
Возвращается Петр. Прокофьев. Быстро сбегал.
Самсонов. Давай, за нас. (Почти без паузы). Понимаешь, Михалыч, про нее всякое говорят...
Прокофьев. Интересно. Самсонов. Какая-то она вся... разбитная. Курит. Ну, и... ты меня понимаешь. Прокофьев. Знаешь, Петр Петрович, почему я не люблю вашего брата идеалиста? Всю жизнь принцесс ждете. Придумаете себе какую-нибудь фигню - и поклоняетесь ей. А живого человека разглядеть не можете.
Самсонов. Постой... Прокофьев. Нет, это ты постой. У Ирки разбитной характер? Просто она своя, в доску, понимаешь? Когда я неделю с воспалением легких в больнице валялся, знаешь, кто ко мне из школы пришел? Рощина и Войтюк. Самсонов. Я же не о том.
Прокофьев. А я о том, Петя. Надо не внешнее в человеке видеть, а его суть, сердце его. Какой-то недоносок один раз ее до дома проводил, потом Бог знает что наболтал, а ты слушаешь и веришь.
Самсонов. Да если бы один. Прокофьев. Ну и что? Если ты любишь ее - какая разница? (Говорит совсем тихо). У Ирины сердце золотое, Петруха. Если это сердце выберет тебя, считай, ты счастливую лотерею выиграл. (Неожиданно умолкает и пристально смотрит в окно). Самсонов. Мне это надо все обмозговать. Ты прав, я идеалист. Что ты молчишь? Смотри наша Екатерина идет. С женихом. Кстати, зачем ты его на роль Кудряша взял?
Прокофьев. А ведь мы с тобой по третьей еще не выпили. Давай на посошок, да пойдем на репетицию. Только другой дорогой.
Картина третья. Явление второе.
Лазукина и Ильин идут по улице, взявшись за руки. Молодой человек пытается обнять девушку.
Лазукина. Не надо, люди же кругом. Ильин. А мне все равно. Через два месяца мы поженимся. Лазукина. А мне не все равно. Да и на репетицию опоздаем. Ильин. Успеем. Идти осталось - всего ничего. Давай вон за тот куст сирени отойдем. На минуточку. Пожалуйста.
Лазукина. (Слабо сопротивляясь). Виталик! (Отходят за куст. Целуются). Все, пошли.
Ильин. Слушай, Томка, сдалась тебе эта пьеса. Лазукина. Неужели тебе не нравиться играть? А по мне, так ничего в жизни лучше и нету. Я, когда дома роль репетирую, обо всем забываю: что в медучилище учусь, что папка у нас с Соней пьющий... Кстати, отчего ж ты решил тогда в театр пойти, если не нравится?
Ильин. А то не догадываешься? Лазукина. Честное слово, нет.
Ильин. Да ладно тебе. Думаешь, я не вижу, какими глазами на тебя этот режиссер смотрит? Бабник еще тот, люди зря болтать не будут. Лазукина. Глупенький! Он мне пытается роль объяснить. Ты знаешь, он так много знает, я бы все слушала и слушала... Что ты насупился? Сам же сказал, через два месяца мы поженимся. (Молодые люди вновь целуются). Откуда-то из-за угла появляется Евграфыч. Он идет быстро, на ходу повторяя текст своей роли.
Евграфыч. "Вот какой, сударь, у нас городишко! Бульвар сделали, а не гуляют. Гуляют только по праздникам, и то один вид делают, что гуляют, а сами ходят туда наряды показывать..." (Вдруг замечает парочку). Вот тебе и не гуляют, еще как гуляют. Да это ж наша Катерина.
Лазукина. Ой! (Отпрянула от Ильина). Здравствуйте. Евграфыч. А я думал, что последний на репетицию приду. Ильин. Мы репетируем, Евграфыч.
Евграфыч. Болтать-то! Ежели бы ты был Борисом Григорьевичем, тогда бы я еще поверил. А ты Кудряш. Так что пойдемте-ка в Дом культуры, а то Николай Михайлович не любит когда опаздывают.
Ильин. Носитесь вы с ним, как с писаной торбой. Учитель он, может, и хороший, а режиссер никудышный.
Лазукина. Ты просто ревнуешь к нему, Виталик. Ильин. При чем здесь это? Я ведь специально прочитал пьесу. Там о жизни русского города прошлого века говориться, а он о какой-то Древней Греции все толкует. Евграфыч. Ежели честно, я тоже не все понимаю, но, Бог даст, в конце концов, мы все поймем. А ты лучше роль свою учи. Мне еще Варсонофьев Виктор Фролыч, - он у нас еще до Смирнова режиссером был, говорил: "Что такое есть актер? Глина в руках режиссера. И чем глина мягче, податливее, тем актер талантливее". Ильин. А вдруг ваш режиссер и лепить-то не умеет? Помнет, помнет он вас, талантливых, да и бросит.
Евграфыч. Злой ты, парень. Даже странно: люди от любви добрее делаются, а ты... Лазукина. Вы его не знаете, это он из-за меня такой. Переживает. Евграфыч. Понятно. Это только сегодня твой жених зеленый и скользкий, а так он белый и пушистый. Болеет, то есть переживает. (Быстро уходит, вновь бормоча текст). "Вот какой, сударь, у нас городишко! Бульвар сделали, а не гуляют". Ильин. Чокнутый старик! Я вижу, славная у нас компания подбирается. Лазукина. А мне он нравиться - смешной и добрый. Хочет весь мир осчастливить. Ильин. Ничего ты, Томка, в людях не понимаешь. Будто не по земле ходишь, а в облаках летаешь. Все эти фантазеры, все эти добрые люди - да что там - вред от них один. Надо же, глиной ему нравиться быть. А я вот каменных людей уважаю. Лазукина. Ты не понял. Он же в другом смысле. Ильин. А я в этом! Камень - это сила! (Крепко обнимает девушку). ВсJ, отлеталась ты. Никуда я тебя не отпущу.
Лазукина. Пусти, Виталик, мне же больно... (После некоторого молчания). Боюсь, ты ошибаешься.
Ильин. Ошибаюсь? Лазукина. Силой никого нельзя удержать, каменный ты мой. Надеюсь, у меня будет время тебе это объяснить... Побежали, мы уже опоздали.
Действие второе.
Картина первая.
Репетиционный зал в местном Доме культуры. На стульях полукругом сидят актеры народного театра, репетирующие "Грозу". Перед ними, думая о чем-то своем, ходит взад-вперед Прокофьев.
Прокофьев. Ну что, все в сборе? Филатова. Тихона, то есть Лядова нет.
Прокофьев. Опять с дежурства не отпустили? Филатова. Нет, на этот раз хуже. Соседи говорят, что запил. Брата в армию проводил, и запил.
Прокофьев. (Рощиной). Наши действия, Вера Ивановна? Рощина. Что, у нас в Одуеве артистов больше нет? Завтра тебе такого Тихона приведу - закачаешься.
Евграфыч. Это кого Ивановна? Рощина. Сергея Васильева, нашего участкового. Евграфыч. Рыжий такой, косит немного?
Рощина. Да ну тебя, это пожарный косит. Участковый у нас в "Ревизоре" ЛяпкинаТяпкина играл.
Прокофьев. Все, проехали. Остальные, надеюсь, на месте? Филатова. На месте.
Прокофьев. А чья это маленькая девочка там за сценой сидит? Лазукина. Ой, это моя сестренка Соня. Она дома одна не хочет оставаться, вот и пришла сюда. Николай Михайлович, можно...
Прокофьев. Можно. Итак, господа актеры, у меня две новости. Хорошая и плохая. С какой начнем?
Все. (Дружно). С плохой. Прокофьев. У нас ни черта с вами не получается. Самсонов. А хорошая какая, брат Никола?