1
Ночь. Луна ярко озаряет своим холодным светом бесконечный многовековой лес, зеленая листва громко перешептывается и сплетается в веселом танце с прохладным летним ветерком. На небольшой полянке, окружённой сплошной стеной деревьев и можжевеловых кустов, игриво потрескивает костерок, распространяя по лесу запах жженой древесины. Приятная атмосфера, что ни говори. Однако люди, сидящие за этим самым костром, обиженно нахохлились друг на друга и абсолютно не обращали внимания на природную красоту. И ведь какие люди? Это даже не люди — живые легенды! Великий Копирующий ниндзя, сын белого Клыка Конохи, непревзойденный Какаши Хатаке. А напротив него сидела не менее известная обворожительная красавица — единственная и неповторимая Сакура Харуно, ученица легендарного санина Тсунаде Сенджу. Даже без своих верных и неизменных товарищей они в одиночку могли показать всем и каждому кузькину мать, изменив при этом природный рельеф до неузнаваемости. Поэтому никто особо не хотел нарываться на эту пару — встречаться с праотцами не спешили. А в данную минуту этих шиноби даже лесные хищники предпочитали обходить за десятый километр, для собственной безопасности. Аура вокруг была чересчур напряженной. Какаши, притулившись спиной к громадному стволу, крутил в руках когда-то давно, кажется в абсолютно другой жизни подаренный сенсеем трехконечный кунай. Под плотной маской зубы беспощадно терзают припухшие от своих же нервных укусов губы, серые глаза без интереса наблюдают за витиеватым колыханием пламени, а острый слух ловит тихое шуршание листвы леса. Сакура, зло сложив руки на груди и закинув ногу на ногу, рассматривает носок собственной сандалии. Аккуратные розовые брови сошлись на переносице, от чего залегла некрасивая складка. Капризные губы сомкнулись в тонкую полоску. Настроение, как вы сами поняли, у этой пары не на высоте. Да-да, вы не ослышались! Именно пары! Их отношения завязались не так давно, но на удивление быстро и крепко. Практически сразу после окончания четвертой мировой войны, амнистии Учихи Саске и восстановления порядка во всех странах — Хатаке Какаши признался в своих чувствах молодой ученице. Это признание далось ему нелегко, как-никак двенадцатилетняя разница в возрасте и влюбленность девушки в сокомандника не позволяли Копии этого сделать. Но толчком для смелости послужил один инцидент, случившийся на первую совершеннолетнюю пьянку героев. От столпотворения шиноби в маленьком кафе не было где вишневой косточке упасть, хоровое пение и громкие тосты были слышны не только в Конохе, но и в радиусе ещё пяти километров от неё родимой. Молодежь тогда надралась до поросячьего визга и уже не соображала, что творит. Тихоня Хината вместе с заводной Ино отплясывали сногсшибательный канкан на столе, покорив изящными «па» не только развеселых одногодок, но и весь старший состав шиноби. Шикамару, буквально насильно притащив с собой находившееся в деревне с дипломатической миссией семейство Собаку но, не стесняясь заигрывал с Темари. Молодая куноичи этому не воспротивилась. Она уже тоже порядочно набралась и требовала от стратега каждую последующую рюмку пить вместе с ней на брудершафт. Бедняга Акамару спрятал под большими лапами морду от стыда и тихо поскуливал под столом, когда его хозяин, проиграв в каком-то очередном споре, под общий одобрительный гомон неумело исполнял что-то отдаленно похожее на стриптиз, чтобы пробежаться по ближайшему кварталу в одних только трусах. Какаши тогда хотел остаться в стороне от общего веселого сумасшествия и не спеша потягивал саке в углу, все же он хоть и бывший, но все же учитель и должен смотреть за порядком. Однако, Сакура быстро нашла его и потребовала не филонить и пить наравне со всеми — уже все джонины и имеют собственные головы на плечах, пастух им, хоть и заботливый, но все же не нужен. Какаши отказывался как только мог, упирался, изворачивался, ссылался на плохое здоровье и на помощь утром старушке-соседке с поливом огорода, но бывшая ученица была великолепна в своей непреклонности, и устоять перед ней он так и не смог. Сдавшись на милость победителю, Копирующий влился в коллектив и, стараниями седьмой команды, спустя всего полчаса не смог различить, где у него правая рука, а где левый глаз. Но до того, как его сознание окончательно утратило ясность, он успел увидеть довольно четко, как раскрасневшийся от выпитого Саске нагнулся к дико ржущему Наруто, шепнул ему что-то на зарумянившееся ушко и быстро, под разочарованные стоны воздыхательниц, вышел на улицу. Узумаки кое-как переварив слова бывшего нукенина, подорвался следом. Их стремительного и не особо тайного побега никто не заметил, потому что Ли вместе с Гаем вновь затеяли какие-то состязания. Копия, вернув внимание на притихшую боевую подругу, заметил непонятный хитрый огонек в ее глазах. Скажем прямо, поведение ученицы его озадачило, он-то рассчитывал на грустный взгляд, слезы-сопли и расстройство, с переменным успехом заливаемое саке, но никак не ожидал… радостный интерес? Парочка вернулась приблизительно через час, когда большая половина кафе уже оккупировала пол и вовсю сотрясала стены храпом, в строю остались лишь самые крепкие духом и организмом. Внешний вид голубков был изрядно замусолен: перекошенная одежда, хаеры на обеих головах, кошмарно опухшие губы и до бесстыжего довольные глаза. Многие тактично не заметили возвращения товарищей за стол, — практически все уже знали или догадывались о необычных отношениях этой неразлучной парочки, — продолжили беседу, и лишь Канкуро позволил себе что-то гаденько нечленораздельно ляпнуть. Наказание пришло откуда не ждали и сразу с двух сторон — поочередно получил по макушке от Гаары и по челюсти от Сакуры. Кукольник покачнулся, громко упал лицом на стол и через секунду задавал храпака. Посиделки затянулись почти до самого утра, и на алкогольном поле битвы не осталось никого, даже умудрились напоить подавальщиков. Какаши, опершись локтями о столик, упорно сдерживал пальцами смыкающиеся веки, чем вызывал похрюкивающий смех у своей ученицы — ей-то такие дозы алкоголя были не в новинку, благодаря всё той же Тсунаде-шишо. Сакура, устав смотреть на неравный поединок сенсея со сном, предложила ему переместиться в другое место, чтоб со сна не болеть еще и затекшей спиной. Тот, немного подумав, согласился. Вцепившись друг в друга, пара, покачиваясь и переступая «полумертвых» товарищей, направилась в спальный район Конохи буквально на автопилоте. Благодаря командной, грамотно слаженной и точной работе им удалось избежать нелепых падений и травм. К кому тогда они пришли неизвестно, то ли это была квартира Какаши, то ли Сакуры, поди разбери, когда тебя валтузит не меньше, чем чакру в Расенгане. По-быстрому стянув с себя одежду, — стеснение и голос морали, придавленные толстым слоем тяжелого пьяного угара, тихо ушли в угол умирать, — и вместе завалились спать, куда именно они упали тоже не поняли, самое главное, что на что-то мягкое. Копия проснулся лишь ближе к трем часам дня из-за моляще-завывающих спазмов желудка. Жадно потянув носом, он почувствовал чудесный запах кофе, риса, тамагояки и жареного тунца. Натянув штаны, он свернул в ванну, чтоб вымыть со рта вкус и запах кошачьего лотка, а после Какаши уже завалился на кухню. Как оказалось, не на свою — на кухню Сакуры. Что в мужском, что в женском общежитиях, где они с Сакурой и жили, планировка комнат была идентичной. Похмельем Хатаке не страдал и быстро об этом пожалел, ведь если бы не чистая голова и ясно видящие глаза, то ему не пришлось бы спешно глотать слюну и ненасытно рассматривать фигуру перед собой. Сакура, ловко управляясь с лопаткой и сковородой, раскладывала по тарелкам их завтрак-обед, что-то довольно мурлыкала себе под нос и в такт покачивала бедрами, обтянутыми короткими шортами. Хатаке был искушенным человеком, и женская нагота вряд ли смогла бы его смутить, но вот предмет его многолетней трепетной любви в шортах, свободной футболке и с кривым пучком на голове заставили закоренелого воина потупить глаза в столешницу и ждать, когда это чудо уже сядет рядом и перестанет его дразнить. Харуно повернулась к нему и улыбнулась, сунула в руки кружку с дымящимся кофе и поставила под нос тарелку. Села в позе лотоса на табуретку напротив и произнеся: «Итадакимас», принялась уплетать завтрак за обе очаровательные щеки, стараясь не смотреть на лицо учителя. Хатаке не отставал: стянул маску вниз, быстро уничтожил сытную и очень вкусную еду и в один глоток выпил кофе. В тот момент он был просто счастлив, о тихом завтраке в интимной обстановке в компании любимой он просто и мечтать не мог. Попутно дожевывая последний ломтик тамагояки, девушка кивнула на благодарное «спасибо» и пристроилась у раковины, чтобы помыть посуду. Какаши нервничал, смотрел в ее спину и записывал эти волнительные секунды в памяти. Дышал через раз, ужасно потел, теребил мешающую дышать маску и нервно тряс ногой, все обдумывая сложившуюся ситуацию. Судя по короткометражным воспоминаниям, Сакура не сильно вчера огорчилась из-за Саске, а стало быть… у него появился шанс? Он ведь любит её с того самого момента, как её хрупкое маленькое тельце попало к нему в руки, и с каждым новым днем это чувство, как зловредный сорняк, разрасталось и туже оплетало е