не особо тайного побега никто не заметил, потому что Ли вместе с Гаем вновь затеяли какие-то состязания. Копия, вернув внимание на притихшую боевую подругу, заметил непонятный хитрый огонек в ее глазах. Скажем прямо, поведение ученицы его озадачило, он-то рассчитывал на грустный взгляд, слезы-сопли и расстройство, с переменным успехом заливаемое саке, но никак не ожидал… радостный интерес? Парочка вернулась приблизительно через час, когда большая половина кафе уже оккупировала пол и вовсю сотрясала стены храпом, в строю остались лишь самые крепкие духом и организмом. Внешний вид голубков был изрядно замусолен: перекошенная одежда, хаеры на обеих головах, кошмарно опухшие губы и до бесстыжего довольные глаза. Многие тактично не заметили возвращения товарищей за стол, — практически все уже знали или догадывались о необычных отношениях этой неразлучной парочки, — продолжили беседу, и лишь Канкуро позволил себе что-то гаденько нечленораздельно ляпнуть. Наказание пришло откуда не ждали и сразу с двух сторон — поочередно получил по макушке от Гаары и по челюсти от Сакуры. Кукольник покачнулся, громко упал лицом на стол и через секунду задавал храпака. Посиделки затянулись почти до самого утра, и на алкогольном поле битвы не осталось никого, даже умудрились напоить подавальщиков. Какаши, опершись локтями о столик, упорно сдерживал пальцами смыкающиеся веки, чем вызывал похрюкивающий смех у своей ученицы — ей-то такие дозы алкоголя были не в новинку, благодаря всё той же Тсунаде-шишо. Сакура, устав смотреть на неравный поединок сенсея со сном, предложила ему переместиться в другое место, чтоб со сна не болеть еще и затекшей спиной. Тот, немного подумав, согласился. Вцепившись друг в друга, пара, покачиваясь и переступая «полумертвых» товарищей, направилась в спальный район Конохи буквально на автопилоте. Благодаря командной, грамотно слаженной и точной работе им удалось избежать нелепых падений и травм. К кому тогда они пришли неизвестно, то ли это была квартира Какаши, то ли Сакуры, поди разбери, когда тебя валтузит не меньше, чем чакру в Расенгане. По-быстрому стянув с себя одежду, — стеснение и голос морали, придавленные толстым слоем тяжелого пьяного угара, тихо ушли в угол умирать, — и вместе завалились спать, куда именно они упали тоже не поняли, самое главное, что на что-то мягкое. Копия проснулся лишь ближе к трем часам дня из-за моляще-завывающих спазмов желудка. Жадно потянув носом, он почувствовал чудесный запах кофе, риса, тамагояки и жареного тунца. Натянув штаны, он свернул в ванну, чтоб вымыть со рта вкус и запах кошачьего лотка, а после Какаши уже завалился на кухню. Как оказалось, не на свою — на кухню Сакуры. Что в мужском, что в женском общежитиях, где они с Сакурой и жили, планировка комнат была идентичной. Похмельем Хатаке не страдал и быстро об этом пожалел, ведь если бы не чистая голова и ясно видящие глаза, то ему не пришлось бы спешно глотать слюну и ненасытно рассматривать фигуру перед собой. Сакура, ловко управляясь с лопаткой и сковородой, раскладывала по тарелкам их завтрак-обед, что-то довольно мурлыкала себе под нос и в такт покачивала бедрами, обтянутыми короткими шортами. Хатаке был искушенным человеком, и женская нагота вряд ли смогла бы его смутить, но вот предмет его многолетней трепетной любви в шортах, свободной футболке и с кривым пучком на голове заставили закоренелого воина потупить глаза в столешницу и ждать, когда это чудо уже сядет рядом и перестанет его дразнить. Харуно повернулась к нему и улыбнулась, сунула в руки кружку с дымящимся кофе и поставила под нос тарелку. Села в позе лотоса на табуретку напротив и произнеся: «Итадакимас», принялась уплетать завтрак за обе очаровательные щеки, стараясь не смотреть на лицо учителя. Хатаке не отставал: стянул маску вниз, быстро уничтожил сытную и очень вкусную еду и в один глоток выпил кофе. В тот момент он был просто счастлив, о тихом завтраке в интимной обстановке в компании любимой он просто и мечтать не мог. Попутно дожевывая последний ломтик тамагояки, девушка кивнула на благодарное «спасибо» и пристроилась у раковины, чтобы помыть посуду. Какаши нервничал, смотрел в ее спину и записывал эти волнительные секунды в памяти. Дышал через раз, ужасно потел, теребил мешающую дышать маску и нервно тряс ногой, все обдумывая сложившуюся ситуацию. Судя по короткометражным воспоминаниям, Сакура не сильно вчера огорчилась из-за Саске, а стало быть… у него появился шанс? Он ведь любит её с того самого момента, как её хрупкое маленькое тельце попало к нему в руки, и с каждым новым днем это чувство, как зловредный сорняк, разрасталось и туже оплетало его сердце. Копия недовольно тряхнул головой. Нет, глупости это всё. Она его младше, он считай с сопливого детства воспитывал в ней волю Огня, помогал, ругал, давал советы, следил, как она из ноющей, надоедливой девчонки день ото дня хорошела и постепенно расцветала, плавно превращаясь в женственную роскошную девушку. А теперь лишь из-за этого он бессовестно хочет единолично владеть героиней великой войны шиноби? Эгоистичная ты сволочь, Хатаке Какаши! Она достойна куда большего. Он понимал, что состязаться с молодежью у него не выйдет, да и поздно ему уже. На кой-черт ей нужен потрепанный пенсионер, когда перед умницей и красавицей Сакурой по щелчку пальцев в секунду выстроится целая армия молодцов ради одного лишь поцелуя в руку. Это злило, выводило из себя, разрывало разум на клочки от ревности, но… он не мог. Не мог с бухты-барахты вывалить на нее свои чувства, а ждать взаимности от ученицы и вовсе было невозможно и очень глупо. — Тебе нехорошо? — спросила тогда Сакура, вырывая его из тягостных мыслей тихим, встревоженным голосом. Непростительно близко подойдя к нему, она коснулась прохладной, чуть влажной ладонью его лба и заставила посмотреть себе в глаза. — Ты бледный какой-то. Может голова болит? Тошнит? У меня есть хороший препарат, он поможет от… — Я люблю тебя, — на одном дыхании выпалил Копирующий. Сорвался. Не смог больше… На кухне воцарилась тишина, нарушаемая лишь воплями резвящейся на улице малышни. Какаши безотрывно смотрел в глаза своей возлюбленной и взволнованно следил за ее реакцией, старался увидеть хоть какие-нибудь эмоции на её прекрасном лице — не получалось. Растерялся… Впервые за всю свою шинобью карьеру мужчина растерялся и не знал как себя дальше вести. Сакура будто оцепенела и не шевелилась, даже, кажется, не дышала. Нервы сдавали, сердце шальным сюрикеном носилось по нутру, но Хатаке мужественно продолжал смотреть ей в глаза, как верный, старый, побитый жизнью пес, ждущий наказания за свой непростительный проступок. Он переживет её отказ, Какаши знает, что после этого Сакура, скорее всего, сделает вид, будто ничего не слышала и постарается больше не оставаться с ним наедине, будет обходить стороной и терпеть его вороватые взгляды. И Хатаке не станет ей досаждать. Сделает все, чтобы не смущать и не нервировать её. Ему не привыкать, в его жизни было много боли, вытерпит и тоску. Ладонь Сакуры ожила и спустилась чуть ниже, мягко закрывая темно-серые глаза мужчины. Какаши тяжело выдохнул — ей даже противно на него смотреть. Получи, Хатаке, распишись. Он просто жалкий идиот! Ну вот какого лешего он признался? Молчал бы себе дальше в тряпочку и терпел, не ранимая ведь барышня, чтоб в обмороки падать да вешаться от несчастной любви. Теперь ему не избежать неминуемой злости и ненависти возлюбленной, которые по частичкам будут травить его сердце. Что произошло дальше мужчина понял далеко не сразу. Лица, как тончайший шелк, коснулось дыхание, исчезла верная маска, а всего через секунду на его губах запечатали уверенный, нежный, горячий поцелуй со вкусом кофе. Вторая рука Сакуры немного неуверенно скользнула по его подбородку и коснулась пальцами адамова яблока, проскользила по плечу и накрыла грудь, успокаивая колотящееся сердце сенсея. Немного отойдя от шока, Какаши накрыл её ладонь своею и крепко переплел их пальцы. Сакура осмелела, сквозь охотно разомкнувшиеся губы просунула язык и начала ласкать рот мужчины. Как только до ее слуха донесся судорожный вдох, она совсем прекратила тушеваться — перекинула ногу через узкие бедра учителя и села сверху. Мужские руки с литыми мышцами по-медвежьи перехватили её поперек спины и прижали крепче, как самое дорогое и ценное, разжигая дикое пламя внутри обоих. Дышать было трудно, руки ходили ходуном, волнение, как нещадная лавина, накрыло все тело, скручиваясь тугим жарким комом в солнечном сплетении. Хатаке нехотя остановился, тяжело дыша, неуверенно посмотрел на раскрасневшуюся, словно наливное яблоко, девушку. Провел похолодевшими пальцами по её мягкой щеке, выискивая в искрящихся глазах ответ. Он же все правильно понял? Не ошибся? Сакура ответила ему улыбкой и пылким объятием. Этот день Копирующий ниндзя не забудет никогда. День, когда он стал по-настоящему счастливым. Они встречались уже чуть больше двух лет, но делали это тайно, как на сверхсекретной миссии по ликвидации дайме. Это была единственная просьба Сакуры — сохранить их отношения в секрете. Она хотела рассказать об этом счастливом для неё событии своим верным друзьям, но решила промолчать. В тот вечер Наруто и Саске пригласили её в любимую Узумаки лавку старика Теучи и поделились с ней одним своим