го сердце. Копия недовольно тряхнул головой. Нет, глупости это всё. Она его младше, он считай с сопливого детства воспитывал в ней волю Огня, помогал, ругал, давал советы, следил, как она из ноющей, надоедливой девчонки день ото дня хорошела и постепенно расцветала, плавно превращаясь в женственную роскошную девушку. А теперь лишь из-за этого он бессовестно хочет единолично владеть героиней великой войны шиноби? Эгоистичная ты сволочь, Хатаке Какаши! Она достойна куда большего. Он понимал, что состязаться с молодежью у него не выйдет, да и поздно ему уже. На кой-черт ей нужен потрепанный пенсионер, когда перед умницей и красавицей Сакурой по щелчку пальцев в секунду выстроится целая армия молодцов ради одного лишь поцелуя в руку. Это злило, выводило из себя, разрывало разум на клочки от ревности, но… он не мог. Не мог с бухты-барахты вывалить на нее свои чувства, а ждать взаимности от ученицы и вовсе было невозможно и очень глупо. — Тебе нехорошо? — спросила тогда Сакура, вырывая его из тягостных мыслей тихим, встревоженным голосом. Непростительно близко подойдя к нему, она коснулась прохладной, чуть влажной ладонью его лба и заставила посмотреть себе в глаза. — Ты бледный какой-то. Может голова болит? Тошнит? У меня есть хороший препарат, он поможет от… — Я люблю тебя, — на одном дыхании выпалил Копирующий. Сорвался. Не смог больше… На кухне воцарилась тишина, нарушаемая лишь воплями резвящейся на улице малышни. Какаши безотрывно смотрел в глаза своей возлюбленной и взволнованно следил за ее реакцией, старался увидеть хоть какие-нибудь эмоции на её прекрасном лице — не получалось. Растерялся… Впервые за всю свою шинобью карьеру мужчина растерялся и не знал как себя дальше вести. Сакура будто оцепенела и не шевелилась, даже, кажется, не дышала. Нервы сдавали, сердце шальным сюрикеном носилось по нутру, но Хатаке мужественно продолжал смотреть ей в глаза, как верный, старый, побитый жизнью пес, ждущий наказания за свой непростительный проступок. Он переживет её отказ, Какаши знает, что после этого Сакура, скорее всего, сделает вид, будто ничего не слышала и постарается больше не оставаться с ним наедине, будет обходить стороной и терпеть его вороватые взгляды. И Хатаке не станет ей досаждать. Сделает все, чтобы не смущать и не нервировать её. Ему не привыкать, в его жизни было много боли, вытерпит и тоску. Ладонь Сакуры ожила и спустилась чуть ниже, мягко закрывая темно-серые глаза мужчины. Какаши тяжело выдохнул — ей даже противно на него смотреть. Получи, Хатаке, распишись. Он просто жалкий идиот! Ну вот какого лешего он признался? Молчал бы себе дальше в тряпочку и терпел, не ранимая ведь барышня, чтоб в обмороки падать да вешаться от несчастной любви. Теперь ему не избежать неминуемой злости и ненависти возлюбленной, которые по частичкам будут травить его сердце. Что произошло дальше мужчина понял далеко не сразу. Лица, как тончайший шелк, коснулось дыхание, исчезла верная маска, а всего через секунду на его губах запечатали уверенный, нежный, горячий поцелуй со вкусом кофе. Вторая рука Сакуры немного неуверенно скользнула по его подбородку и коснулась пальцами адамова яблока, проскользила по плечу и накрыла грудь, успокаивая колотящееся сердце сенсея. Немного отойдя от шока, Какаши накрыл её ладонь своею и крепко переплел их пальцы. Сакура осмелела, сквозь охотно разомкнувшиеся губы просунула язык и начала ласкать рот мужчины. Как только до ее слуха донесся судорожный вдох, она совсем прекратила тушеваться — перекинула ногу через узкие бедра учителя и села сверху. Мужские руки с литыми мышцами по-медвежьи перехватили её поперек спины и прижали крепче, как самое дорогое и ценное, разжигая дикое пламя внутри обоих. Дышать было трудно, руки ходили ходуном, волнение, как нещадная лавина, накрыло все тело, скручиваясь тугим жарким комом в солнечном сплетении. Хатаке нехотя остановился, тяжело дыша, неуверенно посмотрел на раскрасневшуюся, словно наливное яблоко, девушку. Провел похолодевшими пальцами по её мягкой щеке, выискивая в искрящихся глазах ответ. Он же все правильно понял? Не ошибся? Сакура ответила ему улыбкой и пылким объятием. Этот день Копирующий ниндзя не забудет никогда. День, когда он стал по-настоящему счастливым. Они встречались уже чуть больше двух лет, но делали это тайно, как на сверхсекретной миссии по ликвидации дайме. Это была единственная просьба Сакуры — сохранить их отношения в секрете. Она хотела рассказать об этом счастливом для неё событии своим верным друзьям, но решила промолчать. В тот вечер Наруто и Саске пригласили её в любимую Узумаки лавку старика Теучи и поделились с ней одним своим давним обещанием, которое вдруг захотели воплотить в жизнь. Её товарищи хотели покинуть родную Коноху ровно на год и отправиться в кругосветное путешествие… только вдвоем. Сакура все поняла и несомненно поддержала их. Её друзьям действительно нужно было многое утрясти между собой. Понять, наконец, друг друга, разобраться в самих себе, навестить могилы Итачи и Джираи. Отпустить то плохое прошлое, которое до этого мешало им, терзало их души. Тогда Сакура не стала говорить, перед такой тяжелой дорогой чужие чувства будут лишь помехой. А по их триумфальному возвращению она уже и позабыла об этом разговоре. Рассказывать же остальным у нее с самого начала не было никакого желания. Она не хотела лишнего шушуканья сплетников и недовольного брюзжания никогда не поддерживающей её матери. Счастье любит тишину. Сакура давно посматривала на своего неизменного защитника и лет с шестнадцати в ней зародилось приятное, уже осознанное глубокое чувство. А как оно могло не появится, когда на любой миссии, в любой, даже в самой сложной ситуации она могла повернуть голову и увидеть крепкую широкую спину сенсея, готового рвать за неё глотки. Упади она, поскользнись, получи легкое ранение — Какаши тут же оказывался рядом: поднимал, поддерживал, лечил. К Саске у нее была влюбленность, детская, потом подростковая, в общей сложности незрелая. После войны она сильно поумнела, стала более сдержанной, рассудительной, уже не так рьяно отстаивала свои позиции в нелепых девичьих спорах, предпочитая улыбчиво молчать и смотреть на всё со стороны. Всё больше уделяла внимание любимому делу и дорогим пациентам. И уже давным-давно не находила отголосков тех крышесносных чувств от равнодушного взгляда шаринганистых очей. Учиха был создан не для неё, Сакура слишком поздно это поняла. Поняла и свой эгоизм, и насколько она была глупа, и как из-за нахлобученных «розовых очков» истязала всю команду: Наруто — бездушно требуя от него обещаний и не замечая его чувств к другу; Саске — мучая и докучая ему своей «любовью»; а самое главное — она обижала Какаши, который, не смотря на свои чувства, все терпел и позволял себе лишь иногда коснуться её головы в дружеском жесте, растрепать розовые локоны и сказать свое неизменное и немного грустное: «все будет хорошо». Какаши с её условием о неразглашении их статуса согласился, но не сказал бы, что оно его не задело. Выходит, она стесняется их разницы в возрасте? Она боится осуждения? Сплетен? Хатаке боится задавать эти вопросы. Да и вообще стоит ли? Он должен упоенно благодарить небо за такой чудный подарок, а не претензии предъявлять. Не хочет Сакура, чтоб об этом знали — пусть, значит, так тому и быть. Главное, чтобы она была рядом, а остальное пустяки. Хатаке думал так все эти два года и думал бы так и дальше, если бы не сцена в кабинете Сакуры, чуть не заставившая его устроить кровавое линчевание. Залетев по привычке в окно, чтоб спросить о состоянии попавшего недавно в реанимацию старого друга АНБУшника, Какаши увидел, как его женщину бессовестно обнимал какой-то наглый чунин-хорёк. Его костлявые пальцы своевольно лежали на пару сантиметров ниже дозволенного уровня спины, а полноватые губы тянулись к приоткрытым губам застывшего ирьерина. Первый в этой ситуации от шока отошел сам «хорёк». Опасливо глянул на Копию и поспешил ретироваться. Джонин-сан очень вовремя зашел, вот прям как никогда вовремя, если бы не он, то лежать бы ему в ближайшую тройку недель в этом самом лазарете с покрошенными ребрами — Сакура-сан опасна в гневе. В следующий раз ему точно стоит начать с приглашения на свидание, а не слету лезть лобызаться. Оставшиеся наедине возлюбленные молчали, минут пять в кабинете была до болезненного звона в ушах тишина, напряжение стало опасным, бешенство Какаши — материально ощутимым. Первой начала Сакура, ведь ей все же стоило объяснить, уверить своего мужчину, что ничего непотребного не случилось, и все, что он увидел, лишь досадное недоразумение. Слово за слово и простой, на первый взгляд, разговор стремительно перерос в оглушающий ор. Наружу всплывали и старые обиды, и глупые упреки — всё то, что могло посильнее ранить другого. У них и раньше бывали ссоры, но все они прекращались буквально через час при помощи старушки-кровати и нежных ласк. Такой скандал у них был впервые. Еще чуть-чуть и эта ругань решилась бы через щебечущее Райкири и активированную печать Бьякуго. Очередное разрушение Конохи предотвратил, как бы это странно не прозвучало, Саске. Он пришел за чакравостанавливающими пилюлями для него и Наруто — тренировки у них не прекращаются ни на минуту, кто-то уж очень сильно хочет усадить свою царскую попу в