авним обещанием, которое вдруг захотели воплотить в жизнь. Её товарищи хотели покинуть родную Коноху ровно на год и отправиться в кругосветное путешествие… только вдвоем. Сакура все поняла и несомненно поддержала их. Её друзьям действительно нужно было многое утрясти между собой. Понять, наконец, друг друга, разобраться в самих себе, навестить могилы Итачи и Джираи. Отпустить то плохое прошлое, которое до этого мешало им, терзало их души. Тогда Сакура не стала говорить, перед такой тяжелой дорогой чужие чувства будут лишь помехой. А по их триумфальному возвращению она уже и позабыла об этом разговоре. Рассказывать же остальным у нее с самого начала не было никакого желания. Она не хотела лишнего шушуканья сплетников и недовольного брюзжания никогда не поддерживающей её матери. Счастье любит тишину. Сакура давно посматривала на своего неизменного защитника и лет с шестнадцати в ней зародилось приятное, уже осознанное глубокое чувство. А как оно могло не появится, когда на любой миссии, в любой, даже в самой сложной ситуации она могла повернуть голову и увидеть крепкую широкую спину сенсея, готового рвать за неё глотки. Упади она, поскользнись, получи легкое ранение — Какаши тут же оказывался рядом: поднимал, поддерживал, лечил. К Саске у нее была влюбленность, детская, потом подростковая, в общей сложности незрелая. После войны она сильно поумнела, стала более сдержанной, рассудительной, уже не так рьяно отстаивала свои позиции в нелепых девичьих спорах, предпочитая улыбчиво молчать и смотреть на всё со стороны. Всё больше уделяла внимание любимому делу и дорогим пациентам. И уже давным-давно не находила отголосков тех крышесносных чувств от равнодушного взгляда шаринганистых очей. Учиха был создан не для неё, Сакура слишком поздно это поняла. Поняла и свой эгоизм, и насколько она была глупа, и как из-за нахлобученных «розовых очков» истязала всю команду: Наруто — бездушно требуя от него обещаний и не замечая его чувств к другу; Саске — мучая и докучая ему своей «любовью»; а самое главное — она обижала Какаши, который, не смотря на свои чувства, все терпел и позволял себе лишь иногда коснуться её головы в дружеском жесте, растрепать розовые локоны и сказать свое неизменное и немного грустное: «все будет хорошо». Какаши с её условием о неразглашении их статуса согласился, но не сказал бы, что оно его не задело. Выходит, она стесняется их разницы в возрасте? Она боится осуждения? Сплетен? Хатаке боится задавать эти вопросы. Да и вообще стоит ли? Он должен упоенно благодарить небо за такой чудный подарок, а не претензии предъявлять. Не хочет Сакура, чтоб об этом знали — пусть, значит, так тому и быть. Главное, чтобы она была рядом, а остальное пустяки. Хатаке думал так все эти два года и думал бы так и дальше, если бы не сцена в кабинете Сакуры, чуть не заставившая его устроить кровавое линчевание. Залетев по привычке в окно, чтоб спросить о состоянии попавшего недавно в реанимацию старого друга АНБУшника, Какаши увидел, как его женщину бессовестно обнимал какой-то наглый чунин-хорёк. Его костлявые пальцы своевольно лежали на пару сантиметров ниже дозволенного уровня спины, а полноватые губы тянулись к приоткрытым губам застывшего ирьерина. Первый в этой ситуации от шока отошел сам «хорёк». Опасливо глянул на Копию и поспешил ретироваться. Джонин-сан очень вовремя зашел, вот прям как никогда вовремя, если бы не он, то лежать бы ему в ближайшую тройку недель в этом самом лазарете с покрошенными ребрами — Сакура-сан опасна в гневе. В следующий раз ему точно стоит начать с приглашения на свидание, а не слету лезть лобызаться. Оставшиеся наедине возлюбленные молчали, минут пять в кабинете была до болезненного звона в ушах тишина, напряжение стало опасным, бешенство Какаши — материально ощутимым. Первой начала Сакура, ведь ей все же стоило объяснить, уверить своего мужчину, что ничего непотребного не случилось, и все, что он увидел, лишь досадное недоразумение. Слово за слово и простой, на первый взгляд, разговор стремительно перерос в оглушающий ор. Наружу всплывали и старые обиды, и глупые упреки — всё то, что могло посильнее ранить другого. У них и раньше бывали ссоры, но все они прекращались буквально через час при помощи старушки-кровати и нежных ласк. Такой скандал у них был впервые. Еще чуть-чуть и эта ругань решилась бы через щебечущее Райкири и активированную печать Бьякуго. Очередное разрушение Конохи предотвратил, как бы это странно не прозвучало, Саске. Он пришел за чакравостанавливающими пилюлями для него и Наруто — тренировки у них не прекращаются ни на минуту, кто-то уж очень сильно хочет усадить свою царскую попу в кресло Хокаге. Посмотрел на тяжело дышащих товарищей и тактично уточнил, не помешал ли он. Те посмотрели на него, как на вновь вернувшуюся Кагую, и готовы были растерзать. Хваленая выдержка Учих не позволила Саске испуганно отпрянуть к стене, но вот инстинкты шиноби все же были сильнее — его рука уже зажимала рукоять куная. Разъяренный, как дикий буйвол, Хатаке молча выпрыгнул в распахнутое настежь окно, чуть не снеся с подоконника документы. Рассерженная Сакура, быстро вспомнив, зачем именно пришел друг, всунула ему в руки заранее приготовленный пакет и бесцеремонно выпихнула из кабинета, закрыв перед утонченным учиховским носом дверь. Ступор, шок, недоумение — столько эмоций на лице Саске Наруто давно не видел. Им бы успокоиться, побыть пару деньков врозь, подумать хорошенько, остыть… Но, как говориться, хер там плавал. К вечеру Какаши срочно был вызван в кабинет к Хокаге, в котором уже стояла игнорирующая его Сакура. Их ждала секретная миссия. Все было просто и в то же время сложно: им нужно было забрать свиток у одного торгового купца из страны Земли, а взамен отдать свиток купца из страны Огня. Но на этом их задание не заканчивалось: им требовалось стать приманкой и помочь Шикамару, как бы это противно не звучало, вычислить, кто из своих сливает информацию третьей, очень заинтересованной стороне — купцу из страны Ветра. Так же, по добытым Нара данным стало известно, что им ещё придется вступить в схватку и уничтожить подосланных толстосумом наемников. Если среди деревень шиноби и восстановился крепкий, нерушимый мир, то в политических интригах самих стран все еще продолжались разного рода несогласия и взрывоопасные трения. Для такой важной миссии Тсунаде никого и не искала, она понимала, что настолько важное дело может доверить только им. Притом эти двое и так уже порядочно засиделись: Сакура вечно торчит в больнице или в академии шиноби — проводит курсы для подрастающего поколения; Какаши же помогает Ибики контролировать все дела в АНБУ и самолично просматривает дела поступающих новичков. Прогулка им не помешает, пускай разомнутся. Ровно через час две невидимые тени покинули крепко спящую Коноху. С той ночи прошло четыре дня. Свиток благополучно перекочевал в руки к вельможе, а шиноби получили другой взамен. Никаких церемоний, никаких ночевок — поздоровались, обменялись, попрощались и сразу же ушли. Купец, надувшись индюком, буквально терпел присутствие шиноби и не желал обременять себя лживым дружелюбием. Из-за недавней войны у него были серьезные убытки, и он еле-еле восстановил свои дела до былого уровня, поэтому сейчас от вида этих воинов его носило, как дурного барана, от злости. Хотя услугами шиноби он пользовался регулярно. Вот такая вот ирония. А вот Хатаке этот надменный осёл вообще был до фонаря. Делать ему нечего, как только разбираться в причинах дурного настроения заносчивой знати. У самого сейчас в голове каша. До родного «Листа» оставалось всего полтора дня пути. В необъятных стволах и пышных кронах деревьев терялись теплые солнечные лучи, начинал подниматься прохладный ветер. Всю дорогу, ни Какаши, ни Сакура не проронили и слова — обида застряла в горле. Шли не спеша, как случайные попутчики. Но за долгую совместную службу они научились понимать друг друга и без слов — свернули вместе к лесной поляне, разожгли костер и плотно поужинали. А теперь вот сидят и думают, когда наконец прекратиться эта немая «забастовка» и кто вообще виноват в случившемся. В головах звенело лишь одно слово: «Оба». Не поняли друг друга, пошли на поводу у чувств, раздражение от каждодневной рутины и усталость подкинули дровишек в огонь, наговорили гадостей ни за что. И кому наговорили? Тому, кто любит больше жизни и всегда принимает? Ну это же идиотизм ведь какой-то! «Не мужик — дебил конченый!», — отчитывал себя Хатаке, попутно подыскивая нужные слова для извинений. Злоба, конечно, выветрилась давно и слегка начинала грызть совесть. Ничего же ведь по сути не произошло, ну захотелось пареньку выпендриться и закадрить красивую девушку, дело-то молодое. Он сам в своё время не раз так нахрапом приставал к медсестричкам в госпитале. Да и Сакура повода для ревности не дала никакого, Какаши же заметил и сжатый кулак, и злые глаза, и предвкушающую улыбку, с которой она всегда неслась на противника в бою. И он ведь как старший, да и просто как мужчина, не имел никакого права орать на неё и раскидываться обвинениями не разобравшись. И куда спрашивается делся его хваленый самоконтроль? Они не говорили чуть больше недели, а у Какаши уже начался самый настоящий «голод» по Сакуре. Он привык с ней разговаривать по вечерам: под приятный ак