Эля пошла по направлению к выходу. И вдруг, проходя мимо одной из комнат, услышала совершенно отчетливо громкий шепот Марсэлы по-английски: «Роберто думает, она проститутка!» – по тому, как словачка это произнесла, Эля поняла: новая псевдо-подруга сама считает, что это правда. Или Марсэле хочется, чтобы это было так. Эля вошла в эту комнату, дверь была открыта. Там оказался настоящий офис, заставленный вдоль стен десятком разнообразных компьютеров. Очень толстый, без шеи, черноволосый, с маленькими узкими глазками мужчина с откровенным любопытством уставился на нее. С недобрым любопытством.
– Элли, хорошая новость: Лукас согласен отдать тебе тот старый компьютер, который мне в свое время подарил Роберто и на котором сейчас работаешь ты, – поспешно выпалила словачка. – У тебя будет на чем работать, когда ты покинешь дом Роберто.
Эля должна была радоваться – но вместо этого почувствовала, что ей в район солнечного сплетения впихнули глыбу льда и та очень быстро разрастается: вот уже заняла область сердца, весь живот, все тело… только голова какая-то горячая и мысли путаются. Их очень немного: подлые лицемеры эти Роберто и Марсэла! В глаза улыбаются и говорят, что верят в нее, а сами… За что?!
Странно: когда она слышала, как то же самое испуганно предполагает итальянец в своих телефонных разговорах, ее это тоже сильно задевало, но не так убийственно. Может, потому что тогда он всего лишь спрашивал: «Как ты думаешь, может, она…?». Но сейчас Марсэла сказала это в утвердительной форме! То есть ее любимый уже не сомневается в этом!
Эля кое-как попрощалась с «идеальной» семьей: «Приятно было познакомиться, но мне уже пора» – она говорила еще что-то, даже не понимая собственных слов. Так же, как зомби, дошла до метро. Увидев впереди пустынный перрон, Эля наконец позволила слезам хлынуть – вернее, она больше не могла их сдержать, иначе горечь разорвала бы ее изнутри. Она заметила на перроне напротив несколько разноцветных и разнополых пассажиров – но уже ничего не могла с собой поделать. Заметив ее отчаянный взгляд, люди поспешно отводили глаза: в отличие от России, в транспорте здесь не пялились откровенно друг на друга. Эле это очень нравилось и тоже было одним из проявлений уважения к чужой прайвиси. В РФ пара бессердечных попутчиц непременно принялась бы над ней ржать. А еще подвыпившие студенты крикнули бы: «Девушка, не плачьте! Все будет хорошо! Пойдемте с нами!» – Эля видела такие эпизоды не раз, безутешно рыдающие девчонки попадались ей на пути домой практически после каждого праздника. И хотя эти девушки не соглашались пойти развеяться с незнакомой компанией, начинали всхлипывать тише – словно с робкой надеждой. Но здесь никто не крикнет ей слова сочувствия. Она совсем одна. И всем наплевать, что с ней будет.
За слезами последовало состояние опустошенности и бесчувственности. Ей было уже все равно, все все равно. Потому что ее уже нет, и Роберто для нее больше нет, и ничего больше нет. Все кончено.
В переходе на станции Холборн Эля впервые увидела, как люди в здешнем метро оскорбили друг друга: один мужчина в спешке задел плечом идущего навстречу, и тот кинул, не оборачиваясь, на бегу: – Fuck you!
– Фак ю! – очевидно растерявшись, с секундной запинкой выдохнул и первый. Но эти двое измотанных мужиков были явно понаехавшие.
Стоя на перроне в ожидании другого поезда, Эля подумала: отношения – как эскалатор, идущий вниз. Если хочешь их сохранить и улучшить, нужно все время бежать наверх. И нельзя останавливаться! Тем более спускаться по ступенькам в преисподнюю. Однако она это сделала. Потому что выдохлась, имела право на передышку! Или нет? Наверное, все же нет. Не сейчас. Потому что Роберто и так трудно. Эля не должна была становиться ему в тягость. Но стала. Не мудрено, что он перестал испытывать к ней теплые чувства. Сама виновата! «Бедный Роберто, он столько страдал, а тут я еще со своим отвлеканьем от работы, мелочными придирками и психологическими играми. И, вдобавок, лишний рот». Ну и что, что она много страдала тоже: как Роберто верно написал в каком-то давнем письме, женщины психологически сильней и выносливее мужчин. Надо помочь ему выздороветь душевно, дать понять, что счастье близко и возможно! С Элей или с другой, сейчас уже не важно. Его счастье для нее важней.