Отдала… Внутри у Эли возникло странное чувство: будто она проглотила ледяной нож. Тот застрял внутри и мешает дышать. Словно бы Эля сама себя убила. Вместе с тем, она была уверена, что поступила правильно: даже если любишь, нельзя переходить за определенную грань, вернее, позволять себя за нее утаскивать. Но ведь вроде все наладилось… Наконец! Однако в этом она сомневалась.
Глаза Роберто стали холодными. Он улыбнулся иронично: – Я рад, что ты так быстро все преодолела. Надеюсь, что очень скоро ты встретишь другого мужчину и забудешь меня.
– Надеюсь, – ответила Эля. У нее теперь не осталось иного выбора кроме как подхватить предложенную игру. Никаких эмоций не осталось тоже – только ужасное, невыносимое ощущение чудовищной пустоты. И еще лихорадочная мысль: «Не позволяй, ни за что не позволяй больше смешивать себя с дерьмом! Покажи, чего ты стоишь! И что другим людям ты нравишься».
«Господи, что же делать? Надо срочно выбраться из дома и отвлечься, с кем угодно поговорить» – от всей этой ситуации ей стало физически нехорошо. Только не с кем-то из нелегалов: от всех них исходит слишком гнетущее ощущение неприкаянности, а она сейчас и так угнетена. Но выбирать не приходиться. Вот что: она встретиться с самым первым, кто ей позвонит. Может, это и окажется ее судьба? Черт ее подери!
Первым позвонившим после этого решения оказался повар по имени Зигмас из Латвии. Итальянец слышал, как Эля договаривается о встрече через час у ближайшей станции метро.
– Ты пользовалась утюгом без воды? Его нельзя так использовать! Он теперь не работает! – раздраженно заметил Роберто. Он почти кричал на нее! Эля взяла утюг, включила в сеть: – Смотри: все в порядке.
Итальянец подошел к ней, но не посчитал нужным извиниться за свою резкость и необоснованные обвинения.
– Утюг хоть и неживой, но, как все на свете, любит доброе отношение. А ты его все время ругаешь, вот он и решил забастовать, – с улыбкой добавила Эля. Но Роберто отреагировал на ее шутку еще более злым выражением лица. Он поставил утюг на стол в living room и воскликнул: – Посмотри! Нет, посмотри: ты испортила стол!
Господи, что опять?! На янтарной деревянной столешнице виднелись несколько следов синей пасты от шариковой ручки. Как точки, едва заметные.
– Пап, это я сделал, – вдруг сказал Джош. А Эля подумала: «Какой он хороший парень: мог бы промолчать. Тем более что защищает тетку, которая его мамочке не нравится».
– Но во всем плохом всегда виновата Элли, – горько заметила она. Джош смотрел на нее с сочувствием. А его отец отвел взгляд.
– Роберто, как ты считаешь, я могу в этой юбке идти на свидание? Не слишком по-деревенски?
– Может быть, есть немного, но в целом ты отлично выглядишь, – сухо ответил итальянец.
У Эли на глазах вдруг против воли навернулись слезы. Как часто она стала здесь плакать! И пребывать в паршивом настроении.
– Я не выгляжу слишком печальной? Я не хочу так выглядеть. – эх, зря она это сказала! Ох как зря! Хотя, если бы Роберто был чуточку умней, то он бы все понял. Ну как можно разлюбить кого-то за три дня? Да, она редкая дура, что написала ему эту записку – но он по сравнению с ней дурак еще больший! Ах, если бы Роберто все понял! И прекратил мучить ее и себя.
– Нет, ты выглядишь вполне жизнерадостно, – итальянец бросил на нее беглый недобрый взгляд. А вот Джош смотрел Эле в лицо очень внимательно. И ему было явно ее жаль. 10-летний ребенок и то понял, что она чувствует на самом деле – как вообще, так и к его отцу! А 47-летний мужчина не смог. Усилием воли, призывая на помощь всю свою гордость и злость, она заставила себя выглядеть при Роберто непроницаемой и спокойной. Накинув плащ, вышла на улицу. Накрапывал мелкий дождик, очень кстати: скроет ее слезы. Эля была уже не силах их сдержать.
Господи! Ну почему она должна терпеть все это, делать все это? А как иначе? Общаться ей больше не с кем, друзей тут нет, всем не до нее. Кажется, она готова уже, как бездомная дворняжка, пойти за первым встречным – за тем, кто ласково позовет. Чисто из соображений здравого смысла: нужно где-то жить, что-то есть. А внутри все разрывается от боли, потому что душа вырывается с кровью, отдирается от костей. И остается в доме Роберто, вернее, рядом с ним, под дождем, болтаясь клочками на шипах роз.
Пора переключаться
Зигмас оказался 33-летним блондином неброской внешности. Эля задала несколько вопросов и дальше спасалась тем, что повара стало не остановить. А вот она чувствовала такую страшную душевную усталость, что ей было трудно сказать даже пару слов – и словоохотливость прибалта оказалась очень кстати. Обычно люди с удовольствием рассказывали о себе – кроме Роберто в последние дни. И сама Эля тоже не любила вспоминать о прошлом: это как расковыривать заросшие раны. Выжила, и слава богу. Лучше думать о будущем, и чтоб оно было приятней сегодняшнего дня!