15 ноября пришли товарищи из Батака и передали указание Центрального Комитета чепинским партизанам перебазироваться в район Лыджене и создать там самостоятельный отряд.
Мы на скорую руку подготовили свой незамысловатый багаж и собрались в путь.
В горах было слякотно, ущелья сковал холод. Нас подавляло чувство заброшенности, мучила мысль: встретимся ли мы снова с нашими товарищами?
На следующий день рассвет застал нас около села Ракитово. Мы связались с Николой Божановым, Георгием Шулевым и новым ракитовским партизаном Стефаном Добревым. Они находились в лесу под Брезето.
После полудня Божанов и Шулев спустились к речке Мытница. Вскоре они вернулись, запыхавшиеся и встревоженные. Их предали — к Брезето подходит полиция. Мы отошли в глубь леса, а Божанов и Атанас Юмерский остались, чтобы расправиться с предателем.
На душе было тягостно. Мы привыкли к партизанам из отряда имени Антона Иванова. Их было много. Среди них и мы чувствовали себя сильными. А теперь остались одни — небольшая группа партизан, плохо вооруженных или даже совсем безоружных. К тому же наступали холода, и нам предстояло подготовиться к зимовке.
Еще до полуночи мы пересекли темный овраг у реки Бежаница и остановились у подножия горы. Разожгли костры. Густой мрак сразу же отступил за деревья. Нам было очень грустно. И тут Вела и Надя Дамянова запели. Запели охрипшими голосами. Кое-кто попытался присоединиться к ним.
Когда они допели, Вела с улыбкой сказала:
— Смелее, товарищи! Настанет время, и мы запоем по-настоящему!..
Кто-то подбросил в костер веток. Языки пламени лизнули их, во все стороны разлетелись искры, и наши лица обдало теплом.
В землянке осталось девять человек. Вместе с остальными я отправился устанавливать связь с близлежащими селами, где полиция начала аресты.
С наступлением марта как-то неожиданно потеплело. Снег стал таять, и в землянку потекли струйки воды, образовав целые лужи. Приближалось 8 марта, а в нашей группе находилось три женщины. Вела предложила как-то отметить праздник.
Чепинским женщинам мы послали приветствие по случаю 8 марта. Вела писала его, подложив под листок какую-то книгу, и сама подшучивала над своим приподнятым настроением. Тогда же она подготовила праздничный помер стенной газеты с наивными рисунками. Что из того, что наивные? Молодость все облагораживает и всюду вносит красоту.
Задымленная землянка в канун 8 марта как будто даже преобразилась и стала приветливее. Праздничное настроение неуловимым образом изменило все. Партизаны «приоделись», их щеки были выскоблены до синевы совершенно затупевшими бритвами.
Низкий голос диктора радиостанции «Христо Ботев» заставил всех стихнуть. Передавали призыв к болгарским женщинам, к болгарским партизанкам. Наши девушки, преисполненные гордости, встали.
«Вечер», посвященный 8 марта, открыла Вела. Она с воодушевлением говорила о близкой победе, о равноправии женщин. Она так верила в счастливое будущее, как будто воочию видела нашу будущую жизнь — обновленную, разумно организованную, радостную.
Потом спели «Интернационал» и «Ветер яростный, вей над полями». От мужчин приветствие произнес Горостанов.
Мы декламировали стихи, пели песни.
Наступила вторая часть торжества — «банкет»: жидкая картофельная похлебка из последних запасов и на десерт — четверть заплесневевшей плитки сотового меда, разделенная на восемь частей. Девушки заботливо берегли этот мед к 8 марта.
Кто мог знать тогда, что для Велы это было первое и последнее свободное празднование 8 марта?
День 26 марта 1944 года выдался ясный и солнечный — первый по-настоящему теплый день ранней весны. На деревьях набухли и лопались почки, а лес наполнился гамом вернувшихся с юга птиц.
На закате Вела и молодой партизан Стойо Калпазанов расстались с нами и отправились к санаторию около Лыджене, где им предстояло встретиться с партизанами других отрядов.
Вскоре до нас дошли смутные слухи о том, что около санатория велась перестрелка. 2 апреля у скал над Сухой рекой мы дождались связного Делчо Ганчева. Еще издали почувствовали, что он несет недобрые вести.