Внутри меня и вправду ждали: сморщенный жрец с козьей бородкой, крючковатым носом и по-старчески добрыми ясными глазами, а рядом с ним – угрюмый юноша в багряной тунике, который, судя по всему, не желал пугать меня мантией Клинка. Или не хотел давать поблажек и намеревался просверлить несчастного книгочея тяжёлым взглядом, свойственным всем орудиям Очищения. Почему-то от такого пристального внимания возникло желание покаяться во всех грехах разом, хотя было бы трудно назвать меня таким уж жутким грешником.
– Прошу вас, садитесь, садитесь, – запричитал старик, касанием пальцев зажигая фитиль свечи на столе. Невольно я отметил охватывающий его руку створчатый браслет, в который было вставлено несколько амулетов.
Угрюмый недовольно закатил глаза – он явно считал действия жреца показушничеством, и тут я не мог не согласиться с мальчишкой.
Маленькая комнатка оказалась ничем иным, как кабинетом. От заставленных книгами стеллажей рябило в глазах, в центре стола, будто на постаменте, красовалось уродливое бронзовое пресс-папье, украшенное фигурой то ли весьма болезного дракона – хотя никто доподлинно не мог сказать, как выглядели эти мифические создания, – то ли перекрученной ящерицей-дистрофиком. Возникшую фантазию о змее, ставшей жертвой магических экспериментов, прервало покашливание старика.
– Садитесь, – жёстче повторил он.
И я не нашёл причин противиться его приглашению – кресло, в отличие от пресс-папье, выглядело уютным и мягким. Может, попросить этот предмет мебели в качестве награды за проделанную работу? Носить в карманах огромную сумму денег как-то не с руки. Хотя, с креслом за плечами тоже особо не попутешествуешь, вот незадача.
– Мне стало известно, что вы сумели отыскать и переправить в сию скромную обидеть собрание легенд в переложении самого Каэшта. Вы, уважаемый Амарант, выполнили практически непосильную задачу, Церковь никогда не сможет расплатиться с вами в полной мере за ваш труд. И только я могу оценить ваши старания…
Тирада жреца была прервана оглушительным чихом угрюмого. Юнец несомненно скучал в компании более старшего – или, правильнее будет сказать «старого»? – товарища и всеми возможными способами пытался донести это до меня. По крайней мере, брошенный им взгляд, в котором пряталась едва заметная мольба о помощи, именно об этом и говорил.
– Могу ли я узнать, с кем имею честь разговаривать? – осторожно поинтересовался я, пользуясь предоставленной возможностью вставить слово.
– В этом нет необходимости, – расплылся в улыбке жрец. – А вот с вьюношей вам предстоит… весьма тесное общение.
– Исмо, – шмыгнув носом, представился угрюмый.
– Амарант, – непонятно зачем представился и я, хотя, пожалуй, моё имя уже было известно всем здесь присутствующим.
– Дело в том… э-э, господин книгочей, – сорвался на неприятное блеяние старик. – У нас к вам просьба довольно личного характера, не касающаяся ваших прямых обязанностей. Однако оплачена она будет весьма щедро, можете не сомневаться.
Озадаченно почесав затылок, перевёл взгляд со жреца на Клинок и обратно – понять по их лицам, что же в итоге затевается, было практически нереально. Нередко книгочеи занимались контрабандой, но в число подобных я не входил никоим образом, и уж точно не планировал заниматься преступной деятельностью в обозримом будущем. Однако перспектива заняться тёмными делишками мелькала перед носом неоднократно. Будто бы намекая, что в жизни стоит попробовать если не всё, то хотя бы очень многое.
***
Со свободными комнатами в трактире проблем не наблюдалось, но мы с Исмо поселились в одной – так решил Клинок, и перечить ему я не видел смысла. Видимо, он не доверял мне и хотел держать в поле зрения, насколько это было возможно.
Большую часть пути Исмо только укреплял первое впечатление о нём – юнец молчал, строил хмурую мину, а на вопросы или попытку разговорить кидал в меня сверкающий зарницами взгляд. Выудить, для чего же старик решил нанять книгочея и отрядил ему в помощь хороший такой Клинок, толком не вышло. Зато на одном из привалов у нас случился весьма интересный разговор.
– Ну и зачем нам в Опал? – в лоб спросил я после порядком поднадоевшего молчания, передавая спутнику толстенный бутерброд из монастырского хлеба и припасённого мною копчёного мяса.
– Собираешься шпионить в стане врага? – не унимаясь, продолжал допытываться до Исмо я.
Опал был единственным городом, в котором Очищение не имело никакой власти. А всё потому, что город этот целиком и полностью выстроили маги, бежавшие от благостного Единства. И с тех пор, как возникла тридцатиметровая, переливающаяся радужными бликами монолитная стена вокруг Опала, внутрь пускали исключительно по специальным разрешениям, получить которые было задачей не из лёгких. А подделать уж тем более – совет магов, правящим городом, каждому допущенцу делал какую-то невидимую магическую отметку на теле, и повторить её могло лишь схожее по силе объединение магов. И если важные бумажки обычно терялись или портились, особенно в пути, то такой вот знак всегда оставался при себе. В других Самоцветных городах разрешения выдавали в качестве небольшой вытянутой подвески с рунами и закреплённым камнем, соответствующим названию города – у меня на одной связке хранилось три таких – из Бирюзы, Рубина и Янтаря.