– Скажи это рыбе, что барахтается из последних сил в поисках воды. Разве плохо надеяться на спасение?
Я не нашёл, что ответить ему. Да и не требовался ответ на этот вопрос. И вправду, что такого плохого в надежде? Если не опускаешь руки, если не сидишь смирно в ожидании всех благ, ниспосланных богами, если барахтаешься – даже слабо, даже теряя постепенно всякий смысл, просто потому, что так надо – что плохого в надежде?
– А другие… атай?
– Что? – не понял вопроса Амарант.
– Что с другими атай? – громче произнёс я. – Куда они делись?
Застывший мёртвый лес, гасящий звуки шагов, постепенно сошёл на нет, выпуская нас в зелёную долину, заросшую ровными рядами виноградников. Здесь тропа сменилась на обычную, мощёную грубо обтёсанными камнями, и уводила к подножию пологой горы.
– Они… – он осёкся. – Они спят.
Мне так и не было суждено узнать, что же там, в конце дороги – Амарант свернул к ближайшему дереву, срывая виноградную лозу. Была в этом жесте какая-то отчаянная попытка зацепиться за что-то, почувствовать реальность. И я вдруг вспомнил, как сам брёл вдоль берега – не ощущая тела, не разбирая дороги. Чтобы попасть хоть куда-нибудь, чтобы был хоть какой-то смысл.
– Туда, – Амарант кивнул в сторону вершины одного из холмов, на которой темнел одинокий чёрный портал – без стен, потолка или хотя бы пола.
Я никогда не понимал всех магических сложностей. Знал только, что древние амулеты были не более чем временным вместилищем частички силы волшебников, которой мог воспользоваться любой желающий. Сами маги творили чары без всякой вспомогательной атрибутики – по крайней мере, этим пугало людей Единство.
– Ты остался один, да? – не унимался я.
Раздавив между пальцев виноград, книгочей нарисовал на своём лице рунные знаки – виноградный сок был густым и цветом походил на кровь.
– А даже если и так, то что? – дёрнул плечами он.
Судя по действиям Амаранта, в действительности магия была не так проста, как рисовали то всевозможные сказки и предания – маг не мог просто взмахнуть рукой и сделать то, что взбредёт ему в голову. И мне стало жаль, что я никогда не увижу и не познаю истинной магии. Что-то подсказывало – проводимый книгочеем ритуал лишь бледная тень былого величия. Куцая, обрубленная попытка вписать неподходящий по площади квадрат в круг или, и того хуже, треугольник.
– Что… мне нужно будет… делать? – едва поспевая за широкими шагами вдруг ставшего торопиться Амаранта, осведомился я.
– А как ты думаешь? – с усмешкой бросил он.
– Убить тебя?
– Хочешь, я скажу что-нибудь такое, что разозлит тебя? Чтобы было легче убивать.
Кажется, подобный вопрос Амарант задал именно с этой целью – вывести, разъярить. И я поддался его попытке, чувствуя, как постепенно книгочей переходит на бег. Мы словно превратились в охотника и добычу. Я не обманывался – он с лёгкостью мог бы оторваться от меня, но не делал этого, поддерживая иллюзию охоты. У одинокого портала, выполненного из того же обсидиана, что и обелиски вдоль побережья, он каким-то чудом умудрился споткнуться и упал. Дав ему возможность перевернуться на спину, я навис над ним с мечом в руках, тяжело дышал и не решался занести руку. Может, для него не было особой разницы, как умереть, однако мне не хотелось, чтобы он лежал передо мной загнанной и пойманной жертвой.
– Могу я назвать тебя другом? – как-то совсем неожиданно спросил Амарант, застав меня врасплох.
– Я тебе не друг, – процедил сквозь зубы я, глядя на по-детски обиженного Амарант.
Но было за этой маской что-то потаённое, будто бы книгочей не хотел показывать, насколько в действительности ранили его мои слова. Что, тьма побери, он от меня добивается?
– Ты мог бы им стать при других обстоятельствах, – вздыхая, всё-таки признал я.
Амарант поднялся, делая приглашающий шаг назад, заставляя меня ступить точно под арку портала – он понял моё нежелание. Я выставил клинок, всё-таки сумев унять дрожь в руках, и попытался вспомнить всех тех, кто уже умер по моей воле. Смогу ли и дальше доблестно служить Очищению после всего случившегося? Или, быть может, лучше не возвращаться обратно? Стать подле Амаранта, насколько хватит отведённого мне времени. Или?..
А надо ли это ему? Не больнее ли будет привязаться и в который раз потерять? Сколько жизней прошло мимо него? Имею ли я право вмешиваться?