Я не следил за Тефи и тем, что она делает – всё равно я в этом не разбираюсь. Всё моё внимание было приковано к тонкой нити. Я не должен был прозевать момент, когда она оборвётся. И вот в какой-то миг энергия смерти разлилась в окружающем пространстве особенно мощно и остро, я увидел, как нити разделились. Серая, тонкая, из-за черты потянула из яркой кляксы цвет, но я оборвал эту связь силой своего дара. Мёртвое – мертвому. Нить втянулась за черту, а я вернулся обратно в своё тело, медленно оседая по стене. Такое долгое пребывание на Грани изматывает. Усталым взглядом окинул комнату, увидел, как девушки уносят что-то, замотанное в тряпицу, а Тефи хлопочет над Матильдой. Её лицо расслаблено, значит всё прошло хорошо.
Остановил девушку со свёртком, с трудом поднялся и положил руку на него. Тот не отзывался. Значит, смерть естественная, и проклятий на плоде нет. Чистая смерть. Сказал:
– Закопайте под яблоней. Или отправьте на сожжение. Душа ушла, я проследил.
Ответный взгляд девушки наполнился ужасом и уважением. Она поняла, кто я. Усмехнулся. Вот теперь всё нормально. Всё как я привык. Перевёл взгляд на Тефи – та выглядела откровенно вымотанной. К нам подошла управляющая и предложила:
– Прилягте отдохнуть в моей спальне, на вас лица нет. Госпожа лекарка позже присоединится: ещё есть девушки, нуждающиеся в её помощи.
Помотал головой. Нет уж. Если она может, то и я могу. И пошёл к Тефи – она говорила, нужно напоить девушек какими-то декоктами.
Управляющая лишь развела руками.
– Тогда я прикажу прислать вам кофе. Ночь длинная.
– И какой-нибудь еды, пожалуйста. – Устало попросил я.
Тефи
Я бесилась. Кого-то крайняя степень усталости делает апатичным и заставляет тупить. Я же из тех, кто просрав второе дыхание переходит сразу к четвёртому. И двигаюсь я в таких случаях на ненависти в купе с раздражительностью.
Бесило всё: слишком халатно относившиеся к своему здоровью девочки, которые, на мой взгляд, не слишком расторопно отвечали на задаваемые вопросы. Свет, раздражающий ставшие слишком чувствительными глаза – перемагичила. Бесил запах борделя, сладких духов, лица окружающих.
Тиль мужественно терпел. И меня, и девочек. Раздавал протягиваемые мною декокты, слушал трёп, даже где-то раздобыл для нас кофе и бутерброды с колбасой. Это лучшее, что было в сегодняшнем вечере. Когда я выползла от роженицы вымотанная в хлам, меня ждала ещё одна девочка с неприятными разрывами попной мышцы, которой не повезло нарваться на любителя подобных утех. У третьей из «неотложных» травмы оказались не столь критичными, и ей я оставила мазь. Девочку душили, оставили кровоподтёки на шее и повредили связки. Прописала ей недельное молчание, молоко с мёдом, оставила сосать пластинки из одного специфического болотного мха. Неделя мази и будет снова в строю.
У остальных девушек всё было привычно. Кто-то где-то понатирал, у кого-то молочница, цистит, герпес. Скука и рутина. Радовало, что в этот раз практически не было венерички, девочки не забывали пропивать мои декокты. Мы раздали порошки и зелья от нежелательной беременности. В этот раз у меня не было сил обновить заклятия. Управляющая рассчиталась со мной честно: с доплатой за срочность и три критических случая. Так же дала задаток на новые декокты, и мы расстались довольные друг другом.
Когда выходили из здания, казалось, что прошла вся ночь, но часы, висящие над одним игорным заведением, показывали, что в борделе мы провели чуть больше двух часов.
Я отсчитала Тилю его долю – треть от сегодняшнего заработка за вычетом потраченных мною ингредиентов. Он недоуменно посмотрел на меня. Я беззлобно огрызнулась:
– Чё смотришь? Бери, заработал. Думаешь, не почувствовала, как ты меня страховал? Бери, давай. И спасибо. Сама бы я могла её не вытянуть.
Тиль устало прикрыл глаза. Потом достал кошель, виденный мною сегодня неоднократно, и ссыпал туда деньги. Вдруг улыбнулся и предложил:
– Первую зарплату положено пропить! Составишь компанию?