Песня была на любителя, но мелодия великолепна. Тиль ни разу не сбился и не сфальшивил, демонстрируя отличное владение инструментом. Интересно, а у него в общаге есть гитара? Наверное, иначе бы он навыки растерял и не смог бы так играть, пальцы быстро забывают. Хорош, стервец. Профессиональная посадка, видно, что рука поставлена, не так как у Витьки, когда большой палец зажимает сверху гриф. Лицо одухотворённое. Причёска идёт ему, одежда хорошо сидит и некромант больше не напоминает сушеный куриный киль. Надо ему намекнуть, как на него смотрят девочки, может ну её, эту нашу Уну? Вон та блондиночка тоже ничего, вроде бы стихийница, если я правильно запомнила. И тут Тиль посмотрел на меня, и мне на миг стало жарко. Взгляд был такой: пронзительный, жадный, злой. Одновременно с этим взглядом, Витя положил мне руку на плечо, привлекая ближе. Шустрый какой. Хотя, я реально подумывала закрутить с ним интрижку. Почему нет? Практика короткая, разъедемся потом, кто куда, может, и не увидимся. Парень невероятно красивый – блондин крепкий, среднего роста, скулы точёные, его не портят даже чуть оттопыренные уши. Боевик, мышцы бугрятся, татушка соблазнительно выглядывает из-под футболки. Не такая большая, конечно, как у Банта, но интригующая. С ним и поговорить будет о чём, после секса. Кроме того, тут многие сейчас на пары-тройки распадутся, чем я хуже? Но не сегодня. То, что легко в руки упало – не ценится. Я девушка учёная, нужно покрутить хвостом подольше, букетно-конфетный потянуть, чтобы потом поинтереснее было и на подольше хватило запала.
Меж тем, песня кончилась и наши начали просить Тиля сыграть ещё.
– Виктор, ты не против, если я ещё сыграю? – вежливо спросил мой напарник. Виктор кивнул, пытаясь переместить руку с моих плеч на талию. Но этого я уже не дала сделать, вставая и перемещаясь ближе к Тилю. Всё-таки он мой тандем, надо поддержать парня во время публичного выступления. Когда я села рядом он спросил:
– Кто-то танцует чизару?
Чизарой звался местный танец, чем-то похожий на смесь фламенко с пассадоблем. Множество взмахов руками и юбками, притопов и прихлопов. Его часто танцевали в квартале развлечений, да так, что от топота ног по танцполу пыль столбом стояла. Ничего особо сложного. Я даже умела делать основные шаги и красиво двигать руками – как-то девочка в борделе показала. Аристократы чизару не жаловали, она считалась неприличной. А вот простолюдины придумывали новые па, повороты. Считалось высшим шиком, станцевать парный танец ни разу не коснувшись друг друга голой кожей – только через плащ, юбку или рукав рубашки – в чизаре партнёрша клала руки партнёру на предплечья.
Наши радостно загалдели на предложение Тиля и на утоптанную площадку, где ещё утром парни укладывали друг друга в пыль, вышли парочки. Тиль лихо пробежал пальцами по струнам и дал бой. Бойкая, заводная, зажигающая кровь испанская мелодия понеслась к ночным небесам. Взметнулись искры костра. Это ничего, что девушки были в той же форме, что и парни, и не было пышных юбок, которыми положено было махать, и вместо плащей парни использовали куртки – огня в этом танце было море. Горели лица, горел импровизированный танцпол, Тиль словно бы искры высекал из гитары. Я даже не думала, что с помощью всего одного инструмента можно давать такой звук, словно бы он не один играет. И перебор, и бой и какое-то постукивание по деке, словно бы где-то на заднем фоне играет маленький барабанчик. Какой оказывается, оркестр проживает со мной в одной палатке, стеснительно прячась от меня под одеялом. Последний звонкий аккорд и тишина. А потом смех, объятия, похвалы гитаристу. Тиль, довольно ухмыляясь, передаёт инструмент Виктору. Витька тоже хвалит моего напарника:
– А ты, молоток, Ящер! Я так, самоучка, а ты где-то учился?
– Отец нанимал учителя, – с достоинством отвечает он.
– Это видно. Ты крут, парень, хотел бы я тоже так.
Разговоры, смех, ночь опускается резко, окутывая нас бархатной тьмой. Стрекочут местные насекомые, что-то вроде цикад. Красиво. Пахнет травами, лесом, разогретым камнем от скалы и дымком. Невольно клонит в сон и я встаю, чтобы уйти в палатку. Тиль поднимается вместе со мной, Виктор хочет проводить, но я показываю рукой, чтобы сидел.
– Спокойной ночи, – говорю на русском.
– Сладких снов, – отвечает он, и на душе становится как-то особенно благостно.
– Что он сказал? – спрашивает Тиль.
– Пожелал мне видеть сладкие сны. Это традиционное пожелание у меня на родине.
Тиль замолчал. Мы вошли в палатку, Тиль пустил меня первой за ширму – умыться и переодеться. В бадье вода была уже прохладной, а греть артефактом было лень. Потому я быстро сполоснулась за ширмой над тазиком, с ковша, как в детстве у бабушки в деревне, впрыгнула в пижаму и легла под одеяло на свою койку. Тиль, видимо, тоже устал, и сполоснулся даже быстрее моего, не тратя время на нагрев воды. Он вышел в одних мягких штанах, оставив торс обсыхать. Понимаю его. При такой-то жаре. Симпатичный, откормить бы его, а то выглядит как спортсмен на сушке. Тиль улёгся и сказал: