— Так, пустяковина.
— Боря! Постой!.. Ты же ранен! Дай перевяжу!
— Потом, — сказал Борис, выбираясь из воронки…
В окопе, из которого доносились стоны, полулежал капитан Сапожнов, начальник службы ГСМ бригады. Одна нога у него была как-то странно отставлена. Преодолевая внезапно накатившую на него слабость, Борис боком съехал в окоп.
— Куда ранен? В ногу?
— Стыдно сказать — в пятку.
— Ого! В моей практике это первый случай.
— Вот именно. Будут теперь прохаживаться на мой счет.
— Это уж как пить дать, — согласился Борис, пытаясь снять с раненого сапог.
— Ой!
— Потерпеть придется.
— Давай!..
Борис вытер выступивший на лбу холодный пот. Собрав силы, он стянул с капитана сапог и приступил к перевязке. Раненый продолжал переживать:
— Скажут… показал немцам пятки… смазал пятки салом… только пятки сверкали…
— А все же как они тебя подстрелили? — полюбопытствовал, закончив перевязку, Борис.
— Вот видишь, — вздохнул Сапожнов. — Теперь всех это будет интересовать.
— Ну как, у тебя хватит терпения досидеть до конца боя? — спросил Борис.
— Хватит, — ответил тот. — Только придвинь ко мне поближе гранаты.
Борис переложил их.
— Ну, я пойду?
— Двигай.
Пока Борис занимался ранеными, обстановка изменилась. Фашистские танки, которые шли в обход, уже поворачивали — по-видимому, чтобы напасть с тыла.
Из оврага, находившегося сразу за рядами траншей и окопов, на короткое время показалась приземистая фигура зампотеха. Подполковника Рябкина поддерживали под руки два «черных пехотинца». Господи, неужели и он ранен?
Борис вылез из окопа и, зажав рукой уже сильно мозжившую рану, помчался к оврагу…
Это была скорее широкая и довольно глубокая канава, вырытая невесть для чего. По верхнему гребню обоих склонов тянулись траншеи и окопы. Бойцы могли переходить с одного склона на другой в зависимости от направления неприятельского удара. В настоящее время они держали оборону с тыла.
Здесь же, в овраге, укрылись от обстрела «санитарка» и «доджик». Около них прямо на земле лежали и сидели раненые. Борис увидел Лелеку. Тот пристроился на подножке. Левая рука у него была перевязана, и он бережно ее поддерживал. Встретившись взглядом с Борисом, капельмейстер как ни в чем не бывало состроил гримасу. Вот и пойми его!.. Раи у «санитарки» еще не было…
Борис подошел к группе офицеров, окружившей подполковника Рябкина, который, сидя на снарядном ящике, отдавал распоряжения. Он был очень бледен. На одной ноге у него топорщился разрезанный и перетянутый бинтом сапог.
— А, доктор! — сказал он, увидев Бориса. — Меня тут без вас и ранили, и перевязали… Ну что ж, товарищи, по местам.
Ему помогли встать на ноги, и он медленно, поддерживаемый не отходившими от него двумя «черными пехотинцами», начал подниматься по склону.
Борис добрался до свободного окопа. Там прижался раненым плечом к стенке и положил перед собой в нишу противотанковую гранату…
— Где он?
— Вон там!
Рая? Она съехала к нему в окоп, разгоряченная бегом и очень решительная.
— Борька, наконец-то я тебя нашла!.. Дай перевяжу!
— Ты что, не видишь? — кивнул он на приближающиеся танки и самоходки.
— А плевать! Давай руку!
Она заставила его снять шинель и принялась за перевязку.
Не удержалась от того, чтобы не отчитать его:
— А еще пятерку по хирургии имел!..
Она бинтовала, а рядом уже снова рвались снаряды.
— Рай, сойдет!..
— Еще немножко…
Они оба вздрогнули, услышав чей-то отчаянный выкрик:
— Фельдшера!.. Фельдшера сюда!
— Боря, я пойду! — сказала она и, воспользовавшись тем, что он никак не мог натянуть на раненую руку шинель, опередив его, выскочила из окопа.
Борис взял из ниши гранату. О боже, какая она тяжелая и неудобная. Ее докинуть можно, только когда танк всего в нескольких метрах…
А танки и не думали рисковать. Когда до оврага им осталось метров двести пятьдесят — триста, они неожиданно вытянулись в одну линию и, держась на расстоянии, начали в упор расстреливать окопы и траншеи.
Борис втянул голову в плечи и прижался горячей щекой к холодной и скользкой стенке окопа. В сплошном грохоте слились выстрелы и разрывы. Осколки с коротким свистом пролетали над затылком и вонзались где-то рядом. Как в ознобе, дрожала земля.
И вдруг какое-то неясное, но неодолимое побуждение заставило его приподняться и выглянуть наружу. Он не сразу разглядел в утренней дымке маленькую юркую фигурку, ползком пробирающуюся к танкам. Рядом поднимались разрывы, а боец все полз и полз. Кто это? На затылке белела повязка. Кто-то из выздоравливающих…