Настроение у него приподнятое. Приподнятое, несмотря на тревожное чувство, не покидавшее его все эти дни. Впрочем, мысль о том, что его могут скоро убить или тяжело ранить, сегодня его почти не беспокоила. Впервые за долгую дорогу на фронт он весело и безбоязненно думает о будущем. И все потому — и он это понимает, — что так складно получилось с назначением и поездкой, что с утра на пути ему попадаются одни хорошие, славные, добрые люди, что все эти везенья кажутся ему сплошным счастливым предзнаменованием…
Но все-таки почему так долго нет машин?
Саша выходит на середину перекрестка и всматривается в дорогу. Он близорук. Поэтому, чтобы лучше видеть, натягивает кожу на виске. И тотчас же, как из тумана, отчетливо выступают очертания разбитого машинами шляха.
Ничегошеньки!..
А над головой, похоже, снова начинают собираться темные грозовые тучи…
— Эй, друг!
От неожиданности Саша вздрагивает и резко оборачивается. На бугре, у крайней хаты, стоит незнакомый офицер с вещмешком, перекинутым через плечо.
— Тебе куда?
— Куда?.. К себе, в часть! — краснея, отвечает Саша.
— Да тут машины не ходят! Они там сворачивают! — показывает рукой в сторону села офицер.
— Где?
— Да там, за церковью!.. Пошли! Мне тоже туда!..
Когда до офицера остается несколько шагов, Саша обращает внимание на его глаза — бесцветные и нагловатые…
И вот они шагают рядом… На офицере выцветшая гимнастерка со следами орденов и медалей. По расположению и форме пятен и проколов Саша наметанным глазом бывшего курсанта определяет: Красная Звездочка и три медали.
И тут же удовлетворенно отмечает: на гимнастерке никаких следов гвардейского значка.
Конечно, четыре правительственные награды — это немало. Но принадлежность к гвардии тоже чего-нибудь да стоит!..
Немного воображения — и Саша чувствует себя таким же бывалым и заслуженным фронтовиком…
И все, разумеется, смотрят на них…
Для посторонних они, конечно, друзья-однополчане…
Что ж, он готов великодушно принять лейтенанта под свои гвардейские знамена…
— Сам откуда?
— А? Что?
— Откуда, спрашиваю?
И Саша не без гордости называет свою прославленную гвардейскую танковую бригаду.
— Я спрашиваю, родом откуда?
Саша краснеет:
— Из Ленинграда.
— В блокаду там был?
— Был, — неожиданно для себя говорит неправду Саша.
Лейтенант смотрит недоверчиво. Но сквозь это недоверие уже сквозит уважение…
А Саша тем временем ищет и находит оправдание своему вранью. Когда эвакуировали их семью, в магазинах уже почти ничего не было — одни соленые помидоры. Правда, и голод, и бомбежки, и обстрелы — все это пришло потом. Но кто знает об этом? А если учесть, что кое-что он все-таки испытал, то нет никаких оснований для угрызений совести. Во всяком случае это не такое уж большое вранье.
Итак, для лейтенанта он блокадник и гвардеец. И это, как сейчас кажется Саше, почти уравнивает их.
По дороге Сашин спутник кое-что выкладывает о себе. Артиллерийский техник. Сам с Кубани. Освобождая это село, познакомился с одной местной и с тех пор навещает ее. Правда, говорят, что она не только его привечала, но ему на это плевать, он ведь на ней не собирается жениться. К тому же их тоже скоро двинут в бой. А новое наступление — новые встречи…
Саша с уважением смотрит на техника-лейтенанта: ни слова об опасностях! Вот что значит настоящий фронтовик!..
Когда они подходят к церкви, между ними уже вполне приятельские отношения. Теперь они держатся друг друга. Вернее, держится Саша. Не отстает ни на шаг от техника-лейтенанта. Но и тот помнит, что он уже не один.