Но вот машина въезжает на пригорок и, пройдя какой-нибудь десяток метров, неожиданно останавливается.
Что там случилось?
Сердито распахивается дверца кабины. Над передним бортом появляется хмурая физиономия.
— Кто сейчас сел?
От интонации, с какой сказаны эти слова, несет недобрым. Саша вопросительно смотрит на техника-лейтенанта, но тот делает вид, что его это не касается.
Саша встречается взглядом с капитаном. Ему кажется, что в глазах у того мелькнула усмешка.
— А?..
Сейчас шофер в упор глядит на него.
— Ну, я, — краснея, признается Саша.
— Давай сходи!
Саша возмущен. Но не столько тем, что его хотят согнать с машины, сколько тем, что какой-то младший сержант позволяет себе так с ним разговаривать! С каким наслаждением он наорал бы на него, но тогда уж точно придется сойти, снова месить грязь, ловить машины, а в довершение всего промокнуть до нитки — опять стало темно… Поэтому он старается говорить сдержанно и с достоинством, так, чтобы не обидеть и в то же время поставить этого типа на место. Но голос у него все равно дрожит от волнения:
— Во-первых, прошу не тыкать, а во-вторых, я никуда не пойду…
Шофер в один прием перемахивает через борт и подходит к Саше — рыхлый детина с огромными кулачищами.
— А ну вытряхайся!
Саша вконец теряется. Он чувствует, что словами шофера не проймешь, что тот не отвяжется, пока не добьется своего. Но уступить ему — это значит на глазах у всех опозорить себя и свои погоны. Положение — хуже не придумаешь! Если бы в училище ему сказали, что на фронте он когда-нибудь попадет в такой переплет, он бы ни за что не поверил. Он мог допустить все: и ранение, и смерть, и даже плен. Но только не это…
— Долго буду ждать?
Но почему все молчат? Может быть, они считают, что такого, как он, новоиспеченного офицерика нечего принимать в расчет? Или каждый думает только о себе? Даже техник-лейтенант, который по справедливости должен сейчас отдуваться вместе с ним, лишь молчит да хвастливо подмигивает: а я-то, мол, выкрутился… Неужели ему не совестно перед ним, Сашей, не стыдно перед остальными?
— Оглох, что ли?
Наконец Саша собирается с мыслями и говорит:
— Никуда я не пойду.
— Не пойдешь? — И шофер, неожиданно содрав с Сашиной головы пилотку, швыряет ее на землю.
Теперь Саша окончательно теряет контроль над собой. Он вскакивает и кричит плачущим мальчишеским голосом:
— Вы не имеете права!.. Вы не смеете поднимать руку на офицера! На гвардейского офицера! — «О, господи, зачем я это говорю?!» — Я доложу о вас вашему командиру!.. Вас отдадут под трибунал!..
Между Сашей и шофером просовывается худенькое плечо с капитанским погоном.
— Послушайте, оставьте младшего лейтенанта в покое.
Шофер медлит. Но, очевидно, прикинув в уме, что так и в самом деле можно нарваться на крупные неприятности, тяжело поворачивается и, не глядя ни на кого, спускается на землю. А капитан молча возвращается на свое место.
Громко хлопает дверца. После короткой и сердитой возни в кабине машина рывком подается вперед.
До Саши долетают слова:
— Со мной бы у него этот номер не прошел. Схлопотал бы по морде…
Это несколько запоздало комментирует происшествие техник-лейтенант.
Саше так стыдно, так стыдно, что дальше некуда. Стыдно за истерику, которую он только что устроил, за то, что не смог дать отпор этому хаму, за свое жалкое, немужское поведение.
И вдруг он спохватывается: а пилотка? Что же делать? Он же не может явиться в часть без пилотки. Да и вообще его задержит первый же патруль в первом населенном пункте!.. Ни постучать, ни спрыгнуть… А машина все дальше и дальше удаляется от того места, где осталась пилотка.
На Саше, который нервно суетится и дергается, останавливается недовольный, вопрошающий взгляд капитана.
Саша кивает на уходящую дорогу:
— Пилотка!
И хотя первая реакция Сашиного спасителя весьма неопределенна, он все же поднимается и, с трудом удерживая равновесие, пробирается к кабине. Стучит, но не очень сильно. Сперва косточками пальцев, а потом кулаком.
Машина сворачивает к обочине и останавливается. Показывается знакомая физиономия.
— Чего вам?
— Мне — ничего, — отвечает капитан. — Просто пилотку забыли поднять.
В этой реплике Саше слышится ирония по своему адресу. Но сейчас он принимает ее как должное. Впрочем, на свой счет относит ее и шофер.
— Возвращаться не буду, — делая ударение на слове «возвращаться», отрезает тот.
— Ну, зачем возвращаться? — замечает капитан. — Сами сбегаем…