В сумке и впрямь ничего лишнего. Перевязочные пакеты, бинты. Еще шприцы, ампулы, жгуты. А это что? Бесалол! Значит, где-то поблизости должны быть аспирин и таблетки от головной боли. То, что у мальчугана голова раскалывается на части, я не сомневался. То-то он все время постанывал. Ах вот они, мои голубчики!
Я налил в стакан кипяченой воды из чайника и пошел давать лекарство.
— Ну что, нашел? — спросил майор.
— А как же!
— Минутку, лейтенант, — остановил меня жестом капитан.
По ту сторону занавески хозяйка поудобнее укладывала сына.
— Сейчас Игоречек ляжет повыше, ляжет повыше… Так Игоречку лучше?
— Само собой лучше, — ответил за мальчика капитан.
— И одеяльце поднимем, — продолжала хозяйка.
— Давай лекарство, — обратился ко мне капитан.
Я отдал стакан с водой и таблетки.
— Сразу две?
— Не имеет значения.
— Вот таблетки и вода, чтобы запить, — капитан передал все хозяйке.
Он лез из кожи вон, чтобы завоевать расположение молодой женщины, но я нисколько не сомневался, что ему жаль мальчика тоже.
— Игоречек у нас уже большой. Скоро в школу пойдет, — ворковала хозяйка.
— Да ну? — принялся подыгрывать капитан.
— А вот и правда. Он сейчас проглотит лекарство и не поморщится.
— Я бы и то поморщился.
— А он — нет… На, на, запей быстренько!
Давясь и проливая воду, мальчик через силу проглотил таблетки. Но первыми словами, когда он отдышался, были:
— Скворечня не упала?
— Ну что ты! — воскликнула хозяйка. — Висит, ждет скворушек!
— А дядя Вася придет?
— Придет, придет… А сейчас Игоречек пусть спит. Завтра он поправится, здоровеньким будет! — приговаривала хозяйка, выходя к нам и задергивая за собой занавеску.
— Что это за деятель? — заинтересованно спросил капитан и, встретив ее удивленный взгляд, пояснил: — Дядя Вася?
«Уже ревнует», — подумал я.
— А до вас был, — ответила хозяйка. — Тоже с двумя приятелями. Он Игорьку скворечню сколотил.
— Вот теперь ясно!
В этот момент капитан увидел патефон. Он стоял на табуретке за комодом, прикрытый какой-то старой немецкой газетой. Окажись там ящик с минами, капитан, наверно, удивился бы меньше.
— Патефон? Откуда?
— Дачники оставили. Немцы подходили. Куда с ним тащиться?
— А пластинки есть?
— Одна вот осталась, — хозяйка достала с самодельной полки пластинку.
У капитана загорелись глаза: это было очень популярное довоенное танго «Цыганская скрипка».
— Поставим?
Хозяйка пожала плечами. Капитан даже не стал крутить ручку до отказа — до того велико было его нетерпение. Едва раздались легкие и щемящие звуки старого танго, как он решительно повернулся к хозяйке.
— Станцуем?
— Ой, я плохо! — воскликнула она.
— Сейчас проверим…
Хозяйка виновато посмотрела на закуток и положила руку на плечо капитану. Он крепко и уверенно обнял ее за талию. С первой же фигуры, которую он начал и закончил с неожиданным изяществом, мы поняли, что он когда-то много и хорошо танцевал. Хозяйке, конечно, было далеко до него, но все-таки она ни разу не сбилась с такта и всегда угадывала, чего от нее ждут в следующей фигуре.
Когда музыка кончилась, капитан сделал мне знак перевернуть пластинку. Там был уже фокстрот. Кажется, «Рио-Рита». И на этот раз капитан показал себя великолепным танцором. Я бы никогда не поверил, что в таком крохотном пространстве — между столом и комодом — можно было так изощряться. Простое и курносое лицо капитана преобразилось, стало каким-то значительным и красивым. Хозяйка с каждым шагом чувствовала себя увереннее и уже не скрывала своего удовольствия от танца с таким опытным и ловким партнером. И не отодвигалась, когда он прижимал ее к себе.
Мы же с майором отчаянно завидовали капитану, легко и непринужденно завоевавшему расположение хозяйки. В конце концов, на нас тоже действовали и красивая задорная музыка, и выпитая самогонка, и присутствие молодой и приятной женщины.
И вдруг, когда, казалось, им еще танцевать и танцевать, хозяйка неожиданно выскользнула из рук партнера. Произнесла сдавленным голосом:
— Все. Сейчас постелю вам. Только уж извините, что на полу.
— Ничего, мы привыкшие, — ответил я.
— Что ж, будем спать, — сказал, вылезая из-за стола, майор.
Я долго не мог уснуть. Сперва потому, что было жестко: единственный тюфяк мы положили под голову. Правда, его хватило еще и на верхнюю часть туловища. Зато все, что было ниже талии, соприкасалось с голыми досками: не спасли и сложенные вдвое чистые половики — они сразу сбились и оголили пол.