Но если все-таки придется встретиться с бандеровцами, он уж постарается подороже продать свою жизнь. Не так, как Гриша…
Готовый ко всяким неожиданностям, он продолжал идти все тем же неторопливым и тихим шагом…
А потом стоял, вслушиваясь в тишину…
А потом снова шел…
А потом снова стоял…
И так до тех пор, пока вдруг не увидел перед собой в сотне метров огоньки хаты.
Первое его ощущение, когда вошел в хату: наконец-то дома! Как будто он был здесь много раз и между ним и этим домом, этими людьми существуют какие-то давние и прочные связи. И оттого, что все трое — и старик, и Вероника, и больная — обрадовались его приходу, это ощущение лишь усилилось…
— Как мама? — спросил он Веронику, вешая автомат и подсумок с дисками на гвоздь у входа.
— Дуже квола, — тихо и просто, как своему, сообщила она.
Он прошел в комнату.
Больная приветливо и сконфуженно улыбалась: вот, мол, опять вас из-за меня побеспокоили.
Выглядела она хуже, чем в прошлый раз. Землистый цвет лица. Впалые щеки. Спутанные седые волосы.
В ту ночь у нее были сильные боли в животе. А сегодня целый день «така слабисть, така слабисть», что поднимается только с посторонней помощью.
— Покажите живот, — сказал Крашенков.
Она сдвинула вниз одеяло, но никак не могла вытянуть из-под себя длинную ночную рубашку: плохо слушались ослабевшие руки.
— Да помогите же ей! — раздраженно бросил назад Крашенков.
Оба — и деверь, и дочь — бросились помогать больной.
— Щось задумалась, — пристыженно оправдывалась Вероника…
Перемогая уже знакомое неприятное ощущение, Крашенков положил руку на впалый, отливающий желтизной живот и быстро надавил… Слава богу, перитонита нет!.. Жалуется, что отдает в ногу? Он, хоть убей, не помнит, при каких это болезнях. Надо бы заглянуть в справочник. Но при всех неудобно: сразу поймут, что он за специалист. Конечно, можно что-нибудь придумать. Например, заявить: простите, я хотел бы посмотреть, что о таких случаях говорит профессор Икс-Игреков. Или же: надо проверить, стоит ли ей давать некипяченое молоко или нет. Неплохой ход. И он от этого будет в прямом выигрыше. Как же! Пан лекарь, чтобы помочь нашей больной, профессоров читает. И знает он немало, раз только насчет одного молока сомневается…
Может быть, раньше он и прибег бы к подобной уловке. Но сейчас ему не хочется вкручивать, да и все.
Однако надо что-то делать. Ведь они знают и надеются, что он поможет.
Но чем? Чем?..
Вспомнил: камфара! Можно будет сделать укол, поддержать сердце. Во всяком случае, хуже ей от этого не станет. А в справочник он заглянет сегодня же, при первом удобном случае. Он уже эту больную не оставит ни при каких обстоятельствах. Если потребуется, даже съездит в армейский терапевтический госпиталь и посоветуется с врачами…
Но где же санитарная сумка?.. Ах, вот где она! Сам же задвинул ногой под кровать.
Осторожно, чтобы никто не заметил лежащие сверху лимонки, достал из сумки стерилизатор со шприцем и иголками. Пошарив еще, вынул коробку с ампулами и маленький флакончик со спиртом.
Он не видел, но чувствовал, что все трое с любопытством и удивлением наблюдали, как он колдует в сумке.
Но вот все готово.
— Где можно вымыть руки? — спросил он Веронику.
— Ось тут, пане ликар! — она бросилась показывать.
Он прошел на кухню. Там было темно. Свет падал лишь узкой полоской у приоткрытой двери.
Где же умывальник?
— Зараз посвичу вам! — подала голос из темноты Вероника. — Сирныки кудысь подивалысь!..
В квадрате окна, обращенного к близкому лесу и едва выделявшегося на общем темном фоне, двигался ее силуэт.
И вдруг он замер.
Что с ней? То ли припоминала, где спички, то ли опять задумалась. Странная она какая-то…
Оказалось, умывальник находился за его спиной. Крашенков нащупал кромку таза. Нажал на сосок. На ладонь скатилось несколько теплых капель.
— Воды тоже нет, — с мягкой иронией заметил он.
— Прошу?
Так и есть, она ничего не слышала.
Он повторил, и ему самому стало противно: на этот раз та же фраза прозвучала как упрек.
Но Вероника, кажется, на это не обратила внимания. Ойкнула, схватила какую-то посудину и выбежала в прихожую.
Повинуясь бессознательной уверенности в том, что спички непременно лежат где-нибудь на видном месте, Крашенков подошел к окну и, действительно, увидел их лежащими тут же, на подоконнике.
Он улыбнулся и покачал головой. Достал из коробка спичку, зажег…