Алексей Федорович задумался. Он был лишен мелкого чувства привязанности, поэтому ему было наплевать, в какой системе работать. Коммунальное хозяйство — это, конечно, не наука, но все-таки тоже дело не пустяшное и масштабное. С другой стороны, хотя слова "директор" и "заведующий" в каком-то смысле равнозначны, между ними лежит целая пропасть. Слово "директор" несомненно имеет самостоятельное значение — это не только занимаемая должность, это как бы звание, говорящее о человеке, носящем его, как о представителе определенного круга. Когда говорят о человеке, что он директор, можно уже вроде и не спрашивать ни о чем, когда же он заведующий — это всегда требует дополнительного объяснения: какой заведующий, чем он заведует? Да и жене приятно, когда ее называют "директорша", или "начальница", или, в крайнем случае, "председательша". А тут как прикажешь ее называть? "Заведующиха", что ли?..
Мы несколько отступили назад, считая необходимым увековечить час вступления Алексея Федоровича Головы на новую должность, так как пребывание его на этом посту стало краеугольным камнем в новой истории города Периферийска.
Алексею Федоровичу повезло. Ввиду того, что сам председатель Пергорсовета был послан на краткосрочные трехгодичные курсы по усовершенствованию председателей, а его заместитель товарищ Половинников был человек безынициативный, Алексею Федоровичу удалось за короткий срок проявить свои творческие возможности в полной мере.
Слава пришла в тот день, когда в Периферийске случайно остановилась делегация французских врачей, возвращавшаяся с юга. Почему иностранцы решили остановиться в этом заштатном городишке, не внесшем в историю медицины своего вклада, никому не было известно. Одни говорили, что у кого-то из них здесь похоронен дальний предок, другие утверждали, что врачам понравился периферийский пейзаж, но так или иначе гостей надо было встретить, показать местные достопримечательности и устроить прием. Так как председатель горсовета находился на курсах, а товарищ Половинников был непредставителен и робок, приветствовать дорогих гостей на вокзале поручили Алексею Федоровичу Голове, рассматривая это одновременно как первое серьезное испытание на новом посту, которое, как говорят свидетели, он выдержал блестяще.
И действительно, когда Алексей Федорович стоял на перроне в новом длинном габардиновом мантеле стального цвета, в зеленой велюровой шляпе и на его мясистом розовом лице присутствовала улыбка, казалось, что он создан для ответственных приемов, международных ассамблей и дипломатических встреч. Справа рядом с ним стоял товарищ Половинников, слева — Аркадий Матвеевич Переселенский, которого на два часа отпустил следователь ОБХСС под честное слово. Тут же находился переводчик — помощник бухгалтера аптекоуправления, учивший в детстве французский язык.
Ровно в 11.30 по периферийскому времени (периферийское время ничем не отличалось от московского времени, но в отчете для большей торжественности было упомянуто именно периферийское время) поезд медленно остановился у перрона, и из вагона выкатились толстенькие, румяненькие веселые врачи. Они что-то громко кричали, протягивали вперед руки и, видимо, были счастливы, что наконец посетили Периферийск.
Алексей Федорович снял шляпу. Товарищ Половинников дал знак оркестру. Оркестр сыграл выходную арию Сильвы. Французы были очень довольны, они смеялись, похлопывая друг друга по плечу, констатируя наличие высокого чувства юмора у граждан Периферийска.
Голова сделал несколько шагов по направлению к гостям, достал из правого кармана мантеля бумажку с текстом, сочиненным накануне по старой памяти Переселенским.
— Господа и дамы! — сказал он.
— Месье э медам! — объяснил переводчик гостям.
Иностранцы еще пуще прежнего развеселились и стали аплодировать. Им очень понравился остроумный мэр города, который сказал "господа и дамы!", хотя ни одной женщины в числе делегатов не было. Голова тоже стал аплодировать (это подсказал Аркадий Матвеевич), что привело гостей в полный восторг. Они стали кричать "шарман, шарман!" и подбрасывать вверх свои береты.
— Добро пожаловать в наш город! — прочитал Голова.
— Суайе дэ бьен-веню дан нотр вилль, — повторил переводчик.
И от того, что Голова слушал свои слова переведенными на иностранный язык, ему самому показалось, что он говорит умно и интересно.