Затем мы посетили дом Лефевров и снова допросили домработницу. Она показала, что в четверг Беттина привезла множество украшений для дома и керамических изделий, но ничего не объясняла. После ухода Уго Беттина долго жгла какие-то бумаги. На вопрос Делии она ответила, что время от времени следует очищать ящики и освобождаться от скопившихся там ненужных вещей.
Из сообщения одного из наших сотрудников в Брюсселе мы узнали, что около шести месяцев назад Александр Лефевр купил там большой дом с садом. Цена за него во много раз превышает сумму, которую может скопить служащий, занимающий должность Лефевра; даже при том, что он получает хорошее жалованье и является совладельцем бензоколонки, собрать такие деньги за столь короткое время представляется невозможным или, во всяком случае, сомнительным.
До приезда на Кубу он жил в хорошей современной квартире в центре города, впрочем отнюдь не роскошной и вполне соответствующей его средствам.
Все вышеуказанное наводит на мысль, что у Лефевра появились какие-то дополнительные доходы, позволяющие ему вкладывать средства в недвижимость, расположенную в аристократическом районе города. В настоящее время в этом доме проживают его дети и старшая сестра с мужем.
Вернувшись к себе, я увидел записку, в которой говорилось, что мне звонила председатель Комитета защиты революции квартала, где жил Уго Пеньяльвер, и сообщила о том, что сосед Уго хочет сделать кое-какие заявления.
Вскоре я уже стучал в дверь его квартиры; открыл мне старик лет семидесяти, я представился, и он пригласил меня войти. Мы сели, старик извинился, что у него нет кофе, но зато он угостит меня «очень славным апельсиновым винцом».
Пока он ходил на кухню, я оглядел квартиру. По размерам и планировке она точная копия квартиры Уго – но какая между ними разница! У старика гораздо уютнее, как-то, теплее, может быть, из-за фотографий, развешанных на стене, у которой стоит буфет, или рисунков, сделанных неумелой детской рукой, а может, потому, что мебель обита хорошо простиранными мешками из-под сахара, которые кто-то старательно расшил сложным геометрическим узором.
– Моя старуха научилась делать это вино у тетки, которая жила в Ховельяносе, – сказал старик, возвращаясь в гостиную.
Потягивая вино, я выслушал его.
– Понимаете, когда приходил следователь, меня не было дома. Старшая дочь водила меня к врачу. Она живет в трех кварталах от больницы, где я наблюдаюсь, и мы решили пообедать у нее, чтобы потом ее муж отвез меня домой на своей машине. Туда позвонила моя жена и сказала, что у нее совсем разгулялись нервы, потому что в соседней квартире случилось несчастье. Зять съездил за вей, и пять дней мы прожили у дочери… – Старик замолчал и налил мне еще вина. – Когда мы вернулись, я стал расспрашивать соседей и понял, что никто не рассказал о женщине…
– О женщине? Какой женщине? – перебил я его.
– Не знаю, так ли уж важно мое сообщение, ну а вдруг все же пригодится. В день, когда Уго нашли мертвым, я спустился полить зелень в центральном дворике нашего дома. Вообще-то это не моя обязанност, до мне нравится. Я увидел входившую в вестибюль женщину. Она прямо-таки бросалась в глаза своей неряшливостью, а я таких женщин не люблю. Моя старуха даже в лавку идет вычищенная да отглаженная…
Может, у вас другие понятия, но я считаю, что женщине негоже появляться в таком виде, как та…
Я согласился с ним, но начинал чувствовать нетерпение. Как и все пожилые люди, он мог долго ходить вокруг да около того, что меня интересовало. Однако я боялся показаться невежливым, прервав его.
– Я еще не закончил поливку, но решил подняться вместе с нею и посмотреть, к кому она идет. Я поспешил, и мне удалось вскочить в лифт раньше, чем она захлопнула дверцу.
– Как она выглядела? – спросил я.
– Обычного для кубинской женщины роста. Очень растрепанная. На ней были старые очки в посеребренной оправе. Ужасно некрасивые. Я на это тоже обратил внимание, потому что сейчас такие носят только молодые девчонки. Поди догадайся зачем. Не понимаю я нынешних кокеток. – Старик пожал плечами, словно выражая недоверие к вкусу молодого поколения. – Зубы неровные. Правда, их не было видно, но я обратил внимание, что верхняя губа слегка выступает над нижней. Мы поднялись на четвертый этаж, – продолжал он без остановки, – и она пошла по коридору. На меня эта женщина ни разу не взглянула, словно бы очень спешила. Потом она остановилась у квартиры Уго. Я уже собрался было сказать, что там никого нет, как вижу – она достает из сумки ключ и открывает дверь. Я – не люблю совать нос в чужие дела, но мне подумалось, тут что-то не так. Поэтому я окликнул ее и представился как сосед Уго. А она объяснила, что Уго дал ей ключ и попросил убрать квартиру, и, мол, начиная с сегодняшнего дня она будет приходить два раза в неделю. Я сказал ей, что удивлен, так как у Уго обычно убирает женщина из соседнего квартала. Она возразила, что Уго хочет провести генеральную уборку и ничего не говорил ей ни о какой другой женщине. И вообще он ей заплатил вперед, а до остального ей нет дела. При этих словах она достала из сумки тапочки и рабочее платье, которое положила в кресло. Потом обернулась ко мне и, извинившись, что у нее много работы, захлопнула дверь.