Рулав, второй стражник, еще держал фонарь приподнятым и всматривался туда, куда Гуннар только что, приостановившись, вслушивался. Но ничего. Рулав опустил фонарь и тоже немного прошелся.
- Гардарик - страна городов не потому, что там много больших городов, - ответил он, - а потому, что города там легко вырастают и, вырастая, могут стать и большими и сильными. Ведь не та страна воинов, где сейчас много воинов, большое войско. А где легко растут воины и вырастают в сильных. И Киев, ты прав, не такой город, как Константинополь. Но и Константинополь не такой город, как Киев...
На этот раз они расслышали отчетливый стук - кто-то выходил из дворца. Это был этериарх - начальник этерии, гвардии василевса.
- Сплетничаете, мои хорошие? - весело скривившись, обратился он к варягам. Он не знал языка, на котором они между собой говорили. Но это были его любимцы - на кого можно положиться. И сильны, и без коварства. Служат так служат.
Стражники почтительно повернулись к нему, придерживая мечи. Рулав, у которого был фонарь, поднял свет повыше. Этериарх махнул ладонью - опусти, мол. И передал тот фонарь, что был у него самого в руке, Гуннару.
- Надеюсь, вы по-прежнему все видите, все слышите и ничего не знаете? - продолжал веселиться начальник. Ах, как он любил их. Он был с ними иногда почти что откровенен - единственные в этом смысле люди. Кивнули. Хорошо. - Сегодня ночью вам предстоит особенно послужить василевсу, - продолжал этериарх. - О! О! Ну не так сильно, как вы предполагаете! Не с таким размахом... Но так, как редко приходится. Вы, должно быть, знаете, что самый бдительный в мире - после бога, разумеется, - ну кто?
- Патриарх Николай Мистик, - сказал Рулав. Это была лихая шутка. Все трое на секунду представили, должно быть, одну и ту же сцену...
...Год назад василевс, Лев VI, женился по четвертому разу. Николай Мистик, константинопольский патриарх, разрешения на этот брак не давал. Лев, не желая терять время в уговорах, взял и обвенчался самовольно. Дальше началась преглупейшая история.
По церковным праздникам Лев со свитой отправлялся в святую Софию. Хозяином в святой Софии был Николай Мистик. Он встречал Льва на ступенях.
- Я иду в церковь, - изрекал гордый Лев.
- Я запрещаю, - отрезал Мистик.
- Я должен пройти.
- Я не пущу, - продолжал патриарх.
Члены императорского совета - синклитики - еле сдерживались, чтобы не подталкивать кулаками правителя империи. Если бы не этикет, они уперлись бы руками в Льва и как тараном прошибли им стену гордых попов. Ведь тогда и они, синклитики, оказались бы наконец на своих привилегированных местах в святой Софии.
- Отстрани его царственной дланью, - советовал один синклитик.
- Поставь его на место, - подсказывал другой.
Но Лев не представлял себя затевающим возню с Николаем. Каждый кулак Мистика был величиной с голову царственного многолюбца. Не то чтобы Лев опасался за целостность своей головы - Николай был властным патриархом, но не был безумцем. Просто он был стоек там, где управлял. Он не двинулся бы с места, а Лев бы выглядел смешно, упираясь в эту колонну.
Василевс медленно отступал на полшага и топал пурпурным сапожком. (Пурпур был цвет василевса. Ныне такого цвета в природе нет. Нет уже тех трав и минералов, из которых получали настоящую пурпурную краску...) Полубожественный сапожок без особого стука опускался на ступень. Здесь было чисто выметено, так что и столб пыли не застилал фигуру Мистика. Патриарх смиренно глядел поверх головы Льва VI и начинал так цитировать священные тексты, что слушателям становилось неудобно за императора, больно за жалкую человеческую природу и слегка страшновато за сохранность мира. От ветхозаветных строчек шел ощутимый запах гражданских столкновений.
Лев VI заливался слезами и поворачивал назад. Так случалось каждый церковный праздник, а их немало в году, пока всем не надоело. Несколько месяцев назад по приказу василевса патриарх был тихо арестован и отвезен на другую сторону Босфора, в монастырь. Исполнял этериарх. Стражники-варяги помогали.
- Николай сегодня прислал отречение. Так что он уже не патриарх. - По глазам стражников их начальник понял, что для них это новость. Впрочем, не самая интересная. - Но вернемся к вопросу: кто самый бдительный после бога? - сказал он, подражая тону бывшего патриарха-проповедника. - Самый бдительный, конечно, василевс, - докончил он скороговоркой на шепоте. - По всему видно, что ты умеешь шутить, - сказал он Рулаву, подцепив пальцем одну из его серебряных пряжек. - И сегодня вам предстоит отличиться в ловкой шутке.
Варяги настороженно наклонились к этериарху. Они знали: шутки в их службе - тонкая работа. Дворец - это дворец...
- Отречение Мистика - победа василевса. Это вам понятно. Но после побед глупцы и простаки успокаиваются и только веселятся, а мудрый настораживается: что-то будет дальше, все ли крепко, все ли в порядке?.. Этериарх говорил как по писаному, словно проповедь читал, но только говорил быстро и, в общем-то, не очень серьезным тоном. - Итак, - голос его стал совсем тихим и резким, - мудрый правитель, одержав победу, выходит проверить, на постах ли его воины, зорко ли следят. И самых зорких ждет поощрение... Если кто-то будет ходить около дворца, арестовывать немедленно, кем бы он ни казался, и вести ко мне!
Это был приказ. Стражники показали, что все поняли. Этериарх забрал у Гуннара свой фонарь и побежал, прикрывая свет рукой, во дворец. Он исчез быстро.
Стражники знали о подозрительности василевса, слышали о том, что правитель вроде бы иногда тайно ходит - проверяет караулы дворца. И все-таки, как видно, сегодня предстояло арестовать самого василевса, если он, закутанный в плащ, будет проходить где-то рядом...
Нет ли здесь чего, кроме игры в бдительность? Не заговор ли? Что, если они действительно приведут Рожденного в Пурпуре к этериарху? Ну не будет ли там, скажем, еще десяток воинов с мечами, с кинжалами? И если этериарх увидит, что Гуннар и Рулав, арестовавшие василевса, собираются его охранять, не прикажет ли он зарезать их?.. Все это может быть. Перевороты у ромеев - дело обиходное.