— Если бы ты тогда определил координаты по солнцу! — пожаловался Ральф. — Остальные наблюдения были очень точными, я легко нашел все твои тайники со слоновой костью.
— К тому времени начался сезон дождей, — покачал головой Зуга. — Лило как из ведра! Мы целую неделю не видели солнца, все реки вздулись, и мы ходили кругами, пытаясь найти брод… — Он осекся и взял повод левой рукой. — Впрочем, об этом я уже сто раз рассказывал. Поедем дальше, — тихо предложил он, и трое всадников принялись спускаться в ущелье.
Зуга то склонялся к земле, высматривая обломки золотоносной породы, то вглядывался в горизонт, пытаясь различить знакомые очертания вершин или отдаленного холма на фоне высокого неба, где безмятежно плыли серебристые кучевые облачка, предвещая хорошую погоду.
— Единственная надежная точка отсчета, которая у нас есть, — это развалины Великого Зимбабве, — пробормотал Зуга. — От них мы шли на запад восемь дней.
— Девять, — поправил Ян Черут. — Ты потерял один день, когда умер Мэтью. Тебя прихватила лихорадка, и мне пришлось возиться с тобой, как с младенцем, и к тому же мы тащили эту проклятущую каменную птицу.
— Вряд ли мы проходили больше десяти миль в день, — продолжал Зуга, пропустив замечание готтентота мимо ушей. — Восемь дней пути — это не больше восьмидесяти миль.
— Великое Зимбабве там, прямо к востоку от нас. — Выбравшись на вершину следующего хребта, Ральф натянул поводья. — Вот Страж. — Он показал на голубоватый силуэт каменистой горы вдали, похожий на припавшего к земле льва. — Я его ни с чем не спутаю. Развалины сразу за ним.
Как для отца, так и для сына развалины древнего города имели особое значение. В кольце массивных каменных стен Зуга и Ян Черут обнаружили изваяния птиц, брошенные давно исчезнувшими обитателями города. Несмотря на отчаянное положение, в котором оказались путники, изможденные лихорадкой и прочими напастями длительного путешествия от реки Замбези к северу, Зуга настоял на том, чтобы увезти с собой одну из статуй.
Много лет спустя пришла очередь Ральфа. Следуя указаниям в дневнике отца и опираясь на содержащиеся в нем тщательные измерения положения солнца, сделанные с помощью секстанта, Ральф сумел добраться до покинутого города. Преследуемый пограничными отрядами Лобенгулы, короля матабеле, он не только нарушил табу, приехав в священное место, но еще и забрал все оставшиеся там статуи.
Трое путников побывали в незабываемом древнем городе, словно населенном призраками, и теперь смотрели на дальние холмы, за которыми он находился, вспоминая свои путешествия туда.
— Хотел бы я знать, кто же все-таки построил Зимбабве? — наконец нарушил молчание Ральф. — И куда они подевались потом? — В его голосе звучала непривычная задумчивость, он не ожидал ответов на свои вопросы. — Может, это были шахтеры царицы Савской? Не этот ли город назван в Библии страной Офир? Не отсюда ли текло золото в сокровищницы царя Соломона?
— Скорее всего, этого мы никогда не узнаем. — Зуга стряхнул с себя оцепенение. — Тем не менее, кто бы ни построил город, они, подобно нам, ценили желтый металл. На площади Великого Зимбабве я нашел золотую фольгу и бусины, а также слитки золота. Мы с Яном Черутом обнаружили шахты и видели сваленную в кучи золотоносную породу, приготовленную к обработке, — и все это должно быть где-то рядом, в радиусе нескольких миль. — Зуга глянул на коротышку-готтентота. — Ты здесь никаких примет не узнаешь?
Темное лицо гномика сморщилось, словно чернослив, — Ян Черут задумался.
— Может быть, со следующего хребта что-то видно будет, — мрачно пробормотал он, и троица поехала вниз по склону, в очередное ущелье, ничем не отличающееся от сотен точно таких же, в которых путники побывали за недели поисков.
Ральф легким галопом ехал шагах в десяти впереди. Объезжая густые заросли черного дерева, он повернул лошадь и вдруг резко привстал в стременах и замахал сорванной с головы шляпой.