Он молчал.
— Я не уйду! — она решительно топнула ножкой.
— Воля ваша, — пожал плечами. — Я прикажу своему слуге, он разбудит вас завтра утром, чтобы вы не опоздали к Марии-Терезии. Доброй ночи.
Мориньер накинул камзол, взял шляпу и вышел из комнаты.
Монтеспан была в ярости.
На следующий день она предприняла еще одну попытку — несколько иного рода. Она отправила Мориньеру двух прехорошеньких девиц — блондинку и брюнетку.
Когда тот после долгого дня, проведенного в городе, вернулся во дворец, доложил королю о результатах своей бурной дневной деятельности и, наконец, усталый, явился в свою комнату, из его постели к нему, как младенцы из капусты, тянули ручки полнотелые Стыдливость и Страсть.
Он отдернул полог, склонился над девицами:
— Чем обязан такой милости?
Блондинка пролепетала:
— Мадам де Монтеспан…
Он усмехнулся.
— Понятно.
Проговорил:
— Не беспокойтесь ни о чем, красавицы.
Вышел. На минуту заглянул в комнату, где готовились ко сну его слуги. Потом широким шагом направился в спальню маркизы де Монтеспан.
Распахнул двери, вошел.
В постели, в полумраке, с трудом рассеиваемом дрожащим светом нескольких свечей, готовились сплестись в жарких объятиях два тела. Мориньер подошел ближе. Остановился у края кровати. Его заметили.
Юный паж, испугавшись темной фигуры за пологом, сначала судорожно дернул на себя одеяло, завернулся в него, почти целиком обнажив тем самым маркизу. Потом вскочил, сверкнул белым задом, схватил свои вещи, брошенные у изножия, ринулся прочь из комнаты.
Атенаис не смутилась ни в малейшей степени. Не стала прикрываться. Улыбнулась томно, протянула к нему руки:
— Вы пришли…
— Да, — ответил. — Я пришел.
Стал раздеваться. Медленно. Снял камзол, развязал бант, взялся расстегивать рубашку.
Атенаис смотрела на него — он видел, как горели в предвкушении ее глаза.
Он не улыбался. Смотрел на нее долгим взглядом.
Уселся на постель, стянул штаны.
Наконец, лег, укрылся одеялом.
Повернулся к ней спиной.
— Что? Что это значит, черт побери? — она задохнулась от возмущения.
Стукнула его по плечу раз, другой. Потом, не дождавшись реакции, взялась молотить кулачками по чему придется — по плечам, по спине.
Мориньер подождал минуту, другую. Наконец, повернулся, схватил ее за запястья, бросил на постель, прижал собой.
— Я пришел к вам спать, моя дорогая. Так что прекратите буйствовать.
— Спать???
— Вас это удивляет?
— С какой стати?
— Вы не дали мне сделать это в моей спальне. Я пришел в вашу. Что вы видите в этом странного?
— Убирайтесь!!
— Нет. — Он снова повернулся к ней спиной.
Мориньер зевнул. Подоткнул подушку поудобнее.
Атенаис вскочила, швырнула в него свою подушку, потом выхватила цветы из вазы, отправила их следом. Он не шевельнулся.
Проговорил только, лениво цедя:
— А вы, дорогая, я вижу, не вняли моим вчерашним словам… И ведь не то, чтобы я призывал вас к целомудрию. Я только рекомендовал проявить терпение…
Снова зевнул. Она смотрела на него с ненавистью.
Поняв, что изгнать его без помощи посторонних из спальни не удастся, — а не объяснять же им всю нелепость сложившейся ситуации?! Она даже себе не вполне была ее в состоянии объяснить! — маркиза де Монтеспан схватила халат, набросила его на плечи, выскочила в коридор.
Она очень быстро замерзла. По темным коридорам Лувра гулял ветер. Да и в остальном коридоры дворца были неподходящим местом для ночных прогулок. Так что довольно скоро ей пришлось вернуться в комнату.
Атенаис пробралась тихонько на свое место, прилегла, дрожа от холода.
Мориньер, почувствовавший ее возвращение, приподнял край одеяла. Когда она скользнула в тепло, обнял ее, согревая.
Она почувствовала, как отреагировало его тело на ее близость.
Произнесла тихо:
— Вы идиот, Мориньер.
Он закрыл ей ладонью рот.
Когда Атенаис проснулась, Мориньер был уже почти одет.
— Вы уходите? — спросила она тихо.
Он подошел к ней, присел на край кровати. Проговорил спокойно, но жестко:
— Послушайте меня, дорогая. Не вздумайте сделать эти ваши игры — системой. Поверьте мне, каждая из подобных ваших выходок, в конечном счете, будет портить вам жизнь.
— Вы мне угрожаете? — она вскинула брови.
— Нет. — Он улыбнулся открыто. — Я, напротив, предлагаю вам дружбу. Когда вы повзрослеете, вы поймете, что друг всегда, при любом раскладе, лучше врага, а мужчина, умеющий сдерживать свои рефлексы, интереснее необузданного, пылкого юнца — как бы привлекательно и гордо ни звучало это слово "необузданный". Просто поверьте теперь мне.
Мориньер поднялся.
— И сделайте так, моя дорогая, чтобы я с этих пор имел возможность ночевать в своей постели. Иначе вам для ваших развлечений придется искать другое место.
В Лувре ничто не остается незамеченным.
Это, правда, не означает, что все, о чем тут говорят, на самом деле, случалось именно в том виде, в котором оно переносилось из уст в уста. Многое, трансформируясь от одного рассказчика к другому, приобретало, в конечном итоге, совершенно неузнаваемый вид. Этот процесс нельзя было прервать и невозможно — контролировать.
Людовик знал это свойство разносящихся по дворцу сплетен, поэтому, оставшись, наконец, с Мориньером наедине, он задал ему свой вопрос.
— Дорогой мой граф, что такое вы вчера сотворили, что весь Лувр сегодня только о вас и говорит?
Король был удивлен.
Двор то и дело сотрясают разные скандалы. Но никогда раньше они не касались сурового Мориньера.
— Чем же вы так досадили маркизе де Монтеспан, что она уверяет, будто вы являетесь активным сторонником любви по-итальянски?
— Маркиза — очаровательная женщина, — Мориньер улыбнулся, и ничто не указывало теперь на его истинное отношение к этому разговору. — А разве можно быть уверенным, что знаешь, чем занята головка очаровательной женщины?
— Ну, тогда расскажите мне о двух прелестницах, что с таким визгом выпорхнули вчера из вашей постели, — сидя в высоком кресле, король легкомысленно покачивал ногой. — Говорят, не было человека, который не услышал бы их криков.
Мориньер ухмыльнулся — еще как был. Занятый маркизой, он сам не слышал практически ничего. Так, какой-то шум за дверями. Но он может себе представить.
Король опустил руку в вазу с фруктами и принялся шарить в ней, стараясь наощупь выбрать что-нибудь повкуснее. У него было замечательное настроение. И он хотел развлечься.
Мориньер помолчал минуту-другую, потом устремил взгляд на короля.
— Да, ваше величество, вчера был веселый вечер. Когда в конце дня я вернулся к себе, в спальне меня ожидал приятный сюрприз.
Он усмехнулся, представляя, как две перепуганные обнаженные девицы неслись посреди ночи сломя голову по коридору. Отвергнув чернокожих братьев-близнецов, привезенных им однажды из Андалузии, глупышки отказались от такого наслаждения! Молодые, сильные, сложением не уступавшие Гераклу, юноши были готовы к подвигам. Судя по тому, с какой радостью близнецы приняли необременительное предложение своего господина, девушек ждала прекрасная ночь. Если бы не их пугливость…
— Маркиза де Монтеспан, сир, проявила удивительную заботу, прислав мне в постель двух очаровательных девиц, которые, по ее мнению, должны были согреть мою постель. Девушки, мне показалось, были чрезвычайно довольны этим. Но я вчера совершенно не способен был соответствовать их притязаниям, так как сам чувствовал себя разбитым и мечтал лишь упасть в постель и уснуть. Чтобы не разочаровать бедняжек, я предложил им взамен каждой по брату-близнецу. К слову сказать, ваше величество, я не ожидал такой бурной их реакции, — он озорно улыбнулся, — ибо в моих андалузцах нет ничего страшного. Напротив, они являют собой образец мужественности и приятного обхождения.