Он неуверенно поднялся на ноги. Нужно пойти в туалет, нужно выпить воды, умыться холодной водой, чтобы лицо перестало гореть. Позади раздалось бормотание, и Эмори понял, что, вероятно, закрывает экран. Он пригнулся, надеясь, что больше не перекрывает луч проектора.
Странно, но он испытал затруднение при перемещении ног по полу. Они упрямо плыли где-то позади, по крайней мере так казалось ему. Он сделал три неверных шага, затем начал плавно падать вперед, ниц, и приземлился не так уж мягко, ударившись подбородком о холодную доску пола. Боль ударом плети пронзила его. Но тут же ушла. Еще ничего не понимая, он проскользнул в бессознательную темноту.
Очнувшись, Эмори приходил в себя медленно, практически по частям. Сначала пробудился первый слой сознания, та часть, которая была направлена на просмотр фильма, и Эмори завертел головой, но не увидел никакого экрана. После этого он понял, что больше не находится в квартире Беккета, а еще через какое-то время осознал, что он очутился где-то в другом месте, и, вполне вероятно, что его специально опоили и перевезли сюда.
Опоили? Но кто бы стал...
Эмори поморгал и осмотрелся. Было вполне ясно, что он вообще не в Ривердейле. Об этом говорила ему чистая свежесть комнаты с высоким потолком. Это была большая комната с дверью-сфинктером в дальнем конце. Он лежал, вытянувшись во весь рост, на каком-то голом поддоне, рядом на стуле кто-то аккуратно повесил его куртку и галстук. На полу возле стула стояла обувь.
Следующее, что он увидел, это стол возле окна, заваленный какими-то бумагами, возможно, документами. Стены были нежно-зеленого цвета, пол покрывала желтая пена. Эмори сел и для пробы покачал головой. Но все было в порядке, голова не кружилась, чувствовал он себя весьма сносно.
Он нашарил обувь и сунул в нее ноги. Потом встал. Покрывавшая пол пена оказалась мягкой и эластичной, когда он пошел по ней. Сначала он подошел к окну, но стекло матово светилось, и он не увидел никакого пульта управления поляризацией. Он видел лишь матовую серость. Так что он мог быть почти где угодно.
Быстро, чувствуя первую дрожь тревоги, он подбежал к двери-сфинктеру, но рядом с ней тоже не было ни кнопок, ни других средств управления. Он провел руками по прохладной металлической поверхности двери, надеясь найти какой-то способ открыть ее, но безуспешно.
— Он проснулся, — внезапно пробормотал чей-то голос.
И второй голос, более глубокий и резонирующий, произнес:
— Пожалуйста, не расстраивайтесь, мистер Эмори. Вам не причинят никакого вреда.
Эмори резко повернулся и огляделся.
— Кто здесь?
— Мы контролируем вас снаружи, — сказал тот же голос, и Эмори увидел динамик, установленный на потолке, из которого он и раздавался.
— Что это еще за шуточки? — хрипло спросил Эмори. — Наказание за похищение...
— Мы знаем, очень строгое. Но мне кажется, что вы будете готовы сотрудничать с нами. Пожалуйста, не делайте никаких суждений, прежде чем все узнаете, мистер Эмори.
Он заставил себя оставаться спокойным. Я здесь практически в голой комнате, меня опоили и похитили, так что не остается ничего другого, как разговаривать со своим невидимым похитителем, подумал он.
Сценарный отдел Каваны безжалостно бы вычеркнул такую ситуацию из любого сценария. Такие вещи не происходят с Настоящими людьми в Современном Мире. Исключая те случаи, когда они происходят на самом деле, подумал Эмори.
— Выключите монитор, — услышал он как первый голос сказал едва разборчиво, явно не ему. — Пойдите и поговорите с ним.
Эмори схватил куртку со стула, надел ее и, сев, стал ждать. Через несколько секунд сфинктер двери начал открываться. Он мельком увидел за ней ярко освещенный коридор и несколько стоящих в нем фигур. Кто-то вошел, и сфинктер закрылся.
— Я должен принести извинения за тот метод, каким вас доставили сюда, мистер Эмори. Вам дали очень высокие рекомендации, но человек, который рекомендовал вас, предложил, чтобы вас привезли сюда без вашего ведома, иначе вы бы могли не захотеть приехать вообще. Если очень коротко, то мы собираемся пробыть на Земле весьма недолго, и на то время, пока мы находимся здесь, мы хотели бы нанять вас.
Эмори ничего не сказал, он уставился на говорящего, думая о том, что же было подмешано в вино, которое дал ему Ноерс. Эмори прищурился и облизнул губы. Вошедший был высокий, возможно, даже немного более высокий, чем обычно бывают люди. На нем была облегающая, эластичная на вид одежда, которая обрисовала в общих чертах твердое, мускулистое тело. Там, где были обнажены участки кожи, они оказались темно-синего цвета.