Валентин Гринер
И шаль с каймою
(повесть)
В составе механизированного звена лесорубов Володя Сидельников занимал должность вальщика. С бензомоторной пилой «Дружба» Володя состоял в хороших отношениях. Можно сказать, любил свой инструмент. «Дружба» пела на разных тонах, зависящих от степени твердости древесных пород и некоторых других показателей технологического процесса, именуемого лесоповалом. Кроме способности ласкать слух, «Дружба» была по душе Сидельникову еще и потому, что приносила высокие заработки, стабильные премии и периодические награды морального плана.
Короче говоря, Володя Сидельников был доволен жизнью. Тайгу он пилил хорошо, талантливо, с размахом. Он мог и хотел делать это еще лучше, но время от времени его подводила все та же «Дружба». Случалось, возьмет она высокую ноту, перейдет на фальцет и вдруг… порвется главная струна, именуемая пильной цепью.
По закону подлости цепи чаще всего рвутся:
а) во второй половине рабочего дня, когда еще не сделана сменная норма;
б) в конце месяца, когда не хватает каких-то ничтожных кубов до премиальной высоты;
в) в конце квартала, когда подходит время итожить результаты соревнования между звеньями, бригадами и участками;
г) в конце зимнего сезона, когда снег превращается в холодец, и на пути механизированного лесоруба возникает множество трудностей, опять же ставящих под угрозу срыва…
Последний срыв произошел у Володи Сидельникова в самый разгар лесной страды, когда только вали да вали, да изредка коси глазом в сторону: не вырвался бы вперед сосед, не захватил бы сосед позицию ведущего.
И вот в такой ответственный момент порвалась цепь бензомоторной «Дружбы» Володи Сидельникова. Заменить ее и продолжать дело в прежнем ритме — пять минут времени. Но не оказалось под рукой замены. Эта деталька портила нервы не только Сидельникову — другим «дружбистам» тоже, поскольку она, эта деталька, отвоевала себе прочное место в ряду жизненно необходимых предметов, именуемых у снабженцев «дефицитом»…
Итак, струна лопнула. Володя в сердцах бросил «Дружбу» в снег, взял палку, подпер палкой елку, чтобы под воздействием стихийных сил подпиленная елка не завалилась, куда не положено по технике безопасности, сказал несколько непечатных словосочетаний в ничейный адрес, запрыгнул в кабину подвернувшегося лесовоза и взял курс на контору участка.
Он резко распахнул дверь кабинета начальника участка товарища Козюбина и некоторое время картинно стоял в проеме, дожидаясь приглашения войти или предложения выйти. Но, встретив приветливый взгляд Козюбина, двинулся вперед, небрежно подбрасывая на ладони порванную цепь, свернувшуюся змейкой.
— Степан Петрович, до каких же пор будем мы терпеть эту свистопляску?
С грубой ладони Сидельникова на стол начальника сползла клепаная — пераклепаная, точеная — переточеная цепочка.
Козюбин даже не глянул на нее, отвернулся.
— Сядь, — велел он рабочему. Сидельников сел. Степан Петрович зачем-то сунул палец в левое ухо и долго ковырялся там, затем еще дольше сосредоточенно разглядывал этот палец, сведя к переносице клочковатые брови. — Нету, — произнес он наконец.
— А на других участках люди работают нормально. Достают, — компетентно и укоризненно сообщил Сидельников.
— А ты что же не достанешь? — Изрытое оспою лицо начальника участка застыло в болезненной гримасе.
— Это не мое дело, — отрезал Сидельников. — Вы мне предоставьте исправный инструмент, а потом спрашивайте кубики.
— У тебя, помнится, мотоцикл есть? — проговорил Козюбин после паузы.
— Имеется на вооружении.
— Где ты достаешь для него дефицитные запчасти? — Козюбин выжидательно сощурил один глаз.
— Где придется, там и достаю. А что?
— Без лимита, значит, обходишься. Так, так… Без лимита… А у меня, товарищ Сидельников Владимир, все по плану. Кончился квартальный лимит по данной позиции — жди следующего квартала. И никаких цепей…
— Значит, будем стоять?! — зло выпалил Сидельников. Поднялся, хотел уходить. — А кубики с вас спросят. Как пить дать — спросят, Степан Петрович. Тогда быстренько найдете цепи. Да будет поздно…
— Зачем же стоять? Двигаться надо, Сидельников… Шевелиться… Как говорят, безвыходных положений не бывает. Вперед ногами — тоже выход. Верно я говорю? — Козюбин грустно улыбнулся и уставился на Володю хитроватыми глазами.
— Вот я и говорю: двигаться! Шевелиться! — ершился Сидельников, убежденный в своей правоте. — А вы торчите в конторе пнями. Ждете у моря погоды…