По своему служебному положению Гутникову надлежало оказаться среди первых жертв взбунтовавшихся крестьян. Но этого не случилось: где бы ни работал Гутников, он всегда был для крестьян своим человеком, дорогим гостем, желанным собеседником, мудрым советчиком. Он умел выслушивать и убеждать; настаивать, но не командовать; спорить, но не принуждать, за это и снискал себе огромный авторитет среди крестьян родной волости. Очевидцы утверждали, что мужики относились к Гутникову с большим уважением и доверием, охотно исполняли его просьбы и указания, прислушивались к его советам.
Потому-то Желтовский и Силин привлекли Гутникова к работе в штабе, поручив ему руководство одним из самых ответственных и секретных – особым отделом, который решал судьбы заключенных, осуществлял цензуру, вел надзор за деятельностью штабных работников.
Вот как это происходило...
Работая заведующим Демьянской продконторы, Гутников снимал комнату в Тобольске, так как по делам службы постоянно приходилось бывать в этом городе. Дом, где квартировал Гутников, находился на тихой, глухой, удаленной от центра улице. В Тобольске в это время жила и жена Гутникова – учительница.
21 февраля 1921 года по вызову губпродкомиссара Инденбаума Гутников явился в Тобольск. Жена после родов приболела, и ему пришлось на какое-то время остаться при ней. Однако по слухам он уже знал о бегстве большевиков из города, о приближении повстанцев и на всякий случай припрятал кое-какие документы. Он не поклонялся большевикам, но и на рожон не лез, зная, как беспощадны и скоры они на расправу. Будучи начальником продконторы, являлся «буфером» меж осатанелыми продработниками и разъяренными мужиками: осаживая одних, смиряя и успокаивая других. В душе радовался, что крестьяне поперли со своей шеи инденбаумскую рать, но сомневался в победе восставших. И выжидал, вчитываясь в листовки, воззвания, приказы, прислушиваясь к разговорам обывателей. По должности он являлся «насквозь красным» и легко мог угодить «в гости к богу». Но и в городе, и в штабе было немало карачинских мужиков. На них и надеялся Георгий Васильевич: наверняка заступятся, отстоят, защитят. Так и случилось.
23 февраля по анонимному доносу («прячется продработник») за Гутниковым явился вооруженный посыльный из повстанческого штаба. Дома оказалась лишь жена. Обыск в комнате ничего не дал. Посыльный ушел ни с чем. На другой день он появился в сопровождении еще одного вооруженного повстанца. Гутников оказался дома. Снова обыск, и Гутникова увели в штаб. Как он и предполагал, там было много карачинских мужиков. Они «ручкались» с Гутниковым, шутили, всячески высказывая свою приязнь.
Разговаривал с Гутниковым не Силин и не Сватош, а мужицкий вожак, именуемый себя командующим повстанческим армейским фронтом – Данилов.
Ты арестован. Но мужики тебя знают и уважают. Иди служить к нам. Иначе... сам понимаешь...
– Я не знаю, кто вы?.. Чего хотите?..
Тогда его привели в Главный Штаб Народной Армии. Там были и Силин, и Данилов, и Желтовский, и Замятин.
– Будешь служить у нас в штабе, – категорично заявил Желтовский.
Гутников начал было отнекиваться, Желтовский разгорячился, схватился за наган.
– Выбирай: в штаб или к стенке.
– Стенка от нас не уйдет, – ответил спокойно Гутников. Через два дня Желтовский и Силин объявили ему, что он назначен начальником особого отдела. Подобное назначение свидетельство высочайшего доверия. Расчет Желтовского и Силина оправдался. Крестьяне толпами шли к Гутникову (значит – в штаб!) – за советом, за решением в споре, за разъяснением непонятного приказа, с жалобами на командиров; везли из деревень арестованных, несли отобранные у «подозрительных» документы. Гутников, как и Желтовский, и иные крестьяне в штабе являлись олицетворением крестьянской сути восстания.
Дальнейшая судьба Гутникова тоже схожа с мелеховской судьбой. Почуя роковую близкую развязку, Гутников поскандалил с Силиным и бежал на передовую к Данилову. Когда «армию» Данилова красноармейцы погнали на Север, Гутников покинул и Данилова. До конца июля скрывался в лесу, в бродяжьем логове. Одичал. Отчаялся. Тайком пришел к братьям. От них узнал о двухнедельнике по легализации повстанцев, объявленном властями. Решил явиться с повинной, и ради этого пошел в родное Карачино. По пути натолкнулся на банду, возглавляемую все тем же Даниловым, и снова выбор: с бандой или на тот свет. Вскоре банду разгромили. Данилов утек, а Гутников угодил в плен, и в одной связке с Коряковым и еще десятью «заправилами» восстания предстал перед трибуналом ГубЧК, по приговору которого 28 февраля 1922 года расстрелян...