Все уселись за один стол. Бельтран, глядя на меня, щелкнул указательным пальцем по горлу. Этот жест не остался незамеченным. Сидящие за столом оживились.
- У тебя есть? - спросил Ампилогов.
- Нет, - вместо Бельтрана ответил я. - Это он показывает, что сегодня моя очередь пить за двоих. Мы складываем свои порции по сто и через день по очереди принимаем двойную дозу. А вот, если хотите, после ужина можем немного "погреться", у нас на всякий случай припрятана бутылка самогона...
- Тогда, может, возьмем что-нибудь из столовой на закуску? - предложил Финогенов.
- Не надо. Хватит и того, что есть.
Мы пригласили всех в избу. Хозяйка принесла огурцов, нарезала сала и черного хлеба, положила капусты, поставили стаканы. Я достал из укромного местечка бутылку самогона, которую мы намеревались выпить для храбрости перед занятиями по тактике воздушного боя. Кроме того, я поставил на стол сковородку с жареными лапками лягушек. Разлили содержимое бутылки и выпили за дружбу, за победу, за жизнь. Мы шутили с девушками и утешали хозяйку, которая всплакнула, проклиная войну.
- Что это за вкуснятина такая? - спросил меня капитан Ампилогов, попробовав лягушачьи лапки.
- Тебе нравится? Ешь и молчи!
Другие последовали его примеру, и очень быстро содержимое сковородки исчезло в наших желудках.
После еды Финогенов, отозвав меня в сторонку, спросил:
- Послушай... Скажи, что это за закуску ты такую вкусную приготовил?
- Зачем тебе? Ведь все уже съели?
- Пригодится, на день рождения или праздник какой...
- Если ты так настаиваешь, скажу. Видел вчера ребят из деревни, которые что-то искали на берегу реки?
- Ну?.. Что они искали?
- Они собирали лягушек... Набрали их полное ведро, потом я их разделал, посолил, немножко прибавил уксуса, а утром попросил у Кати сковородку и зажарил. Вот и весь секрет. Надо же вас чем-нибудь нашим национальным угостить! А что? Ведь понравилось? Все съели...
Не успел я закончить фразы, как хозяйка схватила сковородку и с яростью выбросила ее на улицу. Она видела, как я жарил, но не знала что. Капитан Ампилогов побежал на двор и, засунув два пальца в рот, пытался вызвать рвоту. Финогенов и Воронцов тоже куда-то исчезли. Хозяйка с ужасом воскликнула:
- Ой, боже мой!.. Это, оказывается, были лягушки!..
Никогда не думал, что так недружелюбно будет встречено наше традиционное блюдо...
* * *
...Самолет "миг" вновь отремонтирован после серьезной поломки. Майор Халютин разрешает опробовать его мне. Перед вылетом я тщательно осматриваю самолет и проверяю работу всех механизмов. Ведет он себя безобразно: два раза уже подводил нас. (Витошников все еще в госпитале.) Кажется, все в порядке. Пробую самолет на разных высотах и в разных режимах. Все идет отлично. У нас в полку теперь три самолета: прибыл еще один. Генерал-лейтенант Торопчин обещает наградить того, кто первым собьет фашиста. Каждому из нас хочется сбить врага. Мы несколько раз преследуем "Юнкерс-88", но каждый раз что-то случается. Каждый раз!
На участке фронта под Мценском почти ежедневно появляется "рама" "фокке-вульф", который корректирует огонь вражеской артиллерии. Кажется, его невозможно поймать: когда наши самолеты поднимаются, он уходит в сторону леса и где-то там садится.
- Надо найти его слабое место, - говорю я капитану Ампилогову. Попытаемся обмануть его. Когда сообщат, что "рама" в воздухе, ты вылетишь на И-16 на бреющем полете, а я буду лететь за тобой гораздо выше на "миге". Кто-нибудь из нас его собьет.
В ожидании проходит день-другой, но мы не теряем надежды. "Рама" находится в воздухе около получаса. Нам бы потребовалось десять пятнадцать минут, чтобы настичь ее, но мешают низкие облака. Плотные, тяжелые, они медленно ползут с юго-запада на северо-восток. Крупные капли дождя падают на землю.
Звонит телефон.
- Получено сообщение: "рама" в воздухе, - говорит Бланко. - Полетите?
- Да.
Делаем все, как условились. Сначала взлетает Ампилогов. Через минуту взлетаю я, не теряя его из виду. Винт моей машины разгоняет клочья облаков. Тупоносый И-16 идет впереди меня внизу, и поэтому враг его может не заметить, а меня, летящего выше и "открыто", враг должен увидеть. Идем по трассе Мценск - Орел. Справа начинает серебриться Ока. Вдруг в просвете между темными облаками вижу небольшой самолет с двумя длинными тонкими фюзеляжами. Беру на несколько градусов влево, но фашист, у которого, вероятно, хорошая связь с землей, уже намеревается сделать свой всегдашний маневр, не догадываясь, что ниже его ждет сюрприз. Ампилогов задирает нос своего истребителя и стремительно набирает высоту; две точные пулеметные очереди прорезают "раму". Фашистский самолет загорается. Ампилогов поднимается еще выше и идет на сближение со мной. Я посылаю несколько пулеметных очередей в зенитную батарею противника, и мы оба на крутых виражах выходим из-под вражеского обстрела. Берем курс на Бориково. Видимость ухудшается, и я напрягаю зрение, чтобы разглядеть, что там под облаками. Еще десять минут полета, и я приземляюсь. Ампилогова пока нет.
- Где ты его потерял? - спрашивает меня майор Халютин, когда я вхожу в штаб.
Летели вместе. Я немного снизился над городом и потерял его среди облаков. Видимость там хуже, очевидно, из-за фабричного дыма.
Проходит несколько тревожных минут. Наконец слышим характерное для И-16 урчание мотора. Я вздыхаю с облегчением. Самолет Ампилогова низко проносится над нами, а затем свечой врезается в облака. Летчик начинает выделывать над аэродромом одну за другой фигуры высшего пилотажа.
- Какой прекрасный летчик Ампилогов! - говорю я майору Халютину. - А самолет?.. Отличная машина!
Майор бросает на меня негодующий взгляд. Детишки из деревни, женщины, работавшие в поле, свободные от дежурства бойцы, побросав свои занятия, смотрят в небо, любуясь мастерством летчика. Мы, испанцы, аплодируем ему. У нас в Испании была такая традиция: каждый раз после сбитого фашистского самолета пилот, радуясь своей победе, выделывал над летным полем фигуры высшего пилотажа. А сейчас майор Халютин смотрел на самолет Ампилогова с негодованием.
Только Ампилогов вылез из кабины, как приземлился У-2 генерал-лейтенанта Торопчина.
- Кто это летал на И-16? - спросил генерал командира полка.
- Капитан Ампилогов!
- Пусть сдаст командование эскадрильей и явится в штаб дивизии.
Через несколько дней прибыл новый командир эскадрильи капитан Белов. Нас, испанцев, это очень огорчило: капитан Ампилогов был отличным товарищем и превосходным пилотом...
Близилась зима 1942/43 года. Дни начали стремительно уменьшаться. Небо все время заволакивали тучи. Казалось, будто наступили постоянные сумерки. Потом начались сильные морозы. Особенно трудно переносили холода мы, испанцы. Когда майор Халютин устраивал ночные полеты, мы себя чувствовали просто мучениками, коченеющими от холода. Термометр иногда показывал 35 градусов ниже нуля, и, хотя мы были очень тепло одеты, ноги порой не чувствовали педалей УТИ (двухместный учебный самолет). Движения наши были скованны.
...Находимся в горизонтальном полете. Небо чистое, как зеркало. Горящие звезды, кажется, можно достать рукой.
- Ты жив?! - кричит мне майор по переговорному устройству.
- Чуть живой, - отвечаю.
- Еще один полет...
Я молчу. Мы приземляемся. Уже выключили прожекторы, освещающие посадочную полосу.
Утром небо затягивают тучи, сильный буран наметает на аэродроме большие сугробы, самолеты покрыты снегом. Северный ветер крепчает, становится холоднее. Я закрываю кабину "мига" и прячу голову в теплый воротник меховой куртки. Однако, когда начинаю согреваться, меня клонит ко сну. Но вот от штабной землянки взвивается красная ракета.