— Но как? Как это возможно? — Вырвалось у Галатеи чуть не стоном. Энцио поморщился.
— Я уже объяснял, как это возможно. В книге, которую я читал в темнице…
О, снова эта книга! Галатея уже заочно ненавидела и саму книгу, и ее автора, и всю его родню.
— В книге приводился случай, как один человек двадцать два года выдавал себя за мертвого банкира. Ходил в банк, получал его зарплату, спал с его женой. А потом когда тело настоящего банкира по случайности обнаружили вместе с предсмертной запиской написанной его рукой, тот человек исчез. Именно поэтому… — Продолжал Энцио, сваливаясь на нравоучительный тон. — Нам нужно быть очень, очень осторожными. Я уверен, что Февроний… то есть не Февроний, а колдун, колдун уже составил в голове план и теперь только ждет подходящего момента. Понимаешь? Поддержание образа Феврония требует от него большого напряжение сил и сосредоточенности. Но нет никаких сомнений, что и в таком обличие он очень опасен. В книге сказано, что иллюзию тем труднее творить, чем более людей в округе в ней сомневаются. Вот увидишь, когда я найду тело Феврония, колдун будет вынужден предстать в своем истинном обличии. И вот тогда…
И вот тогда они вернутся в столицу, Энцио оправдают, он станет королем и так далее, и так далее по уже десять тысяч раз отрепетированной схеме. Галатея уже сама была не рада, что стала приставать с вопросами.
— Именно поэтому очень важно действовать слаженно… — Продолжала Энцио. — И соблюдать установленные правила. Понимаешь? К колдуну нельзя ходить по одному. Контакты с ним надо свести к минимуму. Я чувствую, осталось недолго. Я прочесал уже значительную часть окрестностей. На севере и западе ничего нет. Сегодня я начну искать на востоке…
Хорошо, что существует только четыре стороны света. — Подумала Галатея и продолжала время от времени кивать, когда Энцио делал паузу и спрашивал: понимаешь?
— Давай ты только будешь приходить немного пораньше. — Сказала Галатея, когда Энцио наконец закончил свою тираду. — Ты уходишь на целый день, запрещаешь мне ходить… наверх и он весь день сидит голодный.
— Хорошо, я постараюсь. — Кивнул Энцио. И судя по его виду скорее всего уже не понимал, на что там соглашается. Скоро он начнет говорить сам с собой. Тогда я не выдержу и выпрыгну из башни. Галатея в третий раз вздохнула и продолжила оттирать от гари кастрюлю, которую Энцио по забывчивости оставил на огне.
***
Февроний знал, что она следит за ним через замочную скважину. Она и раньше приходила. Обычно днем. Но в этот раз был уже вечер и это продолжалось особенно долго. Наконец, раздалось скрежетание ключа, дверь отворилась и она вошла. В левой руке она держала миску над которой клубился пар. Снова суп, подумал с тоской Февроний. В правой руке — огарок свечи.
— Я принесла поесть…
— Спасибо.
— Ты должно быть голоден? — Спросила она неуверенно после паузы.
— Ужасно. А где дядя?
— Дядя…
Галатея со смущением отвела глаза.
— Он отлучился.
Последовала неловкая пауза.
— Суп из бобов? — с нарочитым интересом кивнул Февроний на миску.
— Да, суп из бобов. — Сказала Галатея и, несколько приободрившись, украдкой глянула на него.
Взяв из угла табурет, Галатея села напротив и поставила свечу на пол.
— Не горячо?
Февроний помотал головой.
— Нет, очень вкусно.
Странно, что он просто сидит и ест, думала она. Она была уверена, что едва она войдет и он увидит, что она одна, он станет умолять, чтобы она отпустила его, но нет. Он сидел с невозмутимым лицом, молча открывал рот и проглатывал похлебку жадными глотками. Похоже правда голоден.
— Энцио обещал достать в деревне мясо. Но не знаю… — Сказала она и тут же рассердилась на себя. Какое мясо! Какая деревня!
— Ничего. Вообще я не очень люблю мясо.
Галатея поневоле усмехнулась.
— Да, вообще я тоже. Но честно говоря этот бобовый суп, который варит Энцио, уже порядком надоел.
— Немного. — На губах Феврония мелькнула слабая улыбка и передалась Галатее.
— Там, откуда я родом, никому и в голову не придет есть мясо. — Оживившись, начала было она, но вдруг смутилась. Очередная ложка поспешно залетела Февронию в рот.
— Простите, я совсем вас не помню. — Заглядывая в ее глаза, тихо сказал Февроний. — Ведь это вы спасли меня от… того старика.
— Я и Энцио, и Гастар. — Несколько насторожившись, отвечала Галатея.
— Я всего лишь хотел сказать, что я вам очень признателен. Хотя я вас совсем не помню. Понимаете, это довольно тяжело. Чувствовать, что ты обязан человеку, хотя ты совсем не помнишь, что он для тебя сделал. Понимаете?
— Да, понимаю. — Медленно кивнула Галатея и подождав пока Февроний отведет глаза, бросила на него пытливый взгляд.
— Ты совсем ничего не помнишь?
— Почти ничего. Только совсем короткие обрывки. Иногда в памяти всплывают какие-то предметы, голоса…
— Может, это и к лучшему, что ты не помнишь.
— Я тоже иногда так думаю. — Отвечал Февроний, уткнувшись взглядом в угол. — Это страшно. Сначала отец, потом мама. Я не могу сказать, что очень любил их. Иногда мне даже кажется, что я совсем их не любил. Но когда их не стало… Даже не знаю. Иногда мне кажется, что это все моя вина.
— Твоя? — Удивилась она. — И в чем же ты виноват?
— Не знаю. Но иногда мне кажется, что если бы я не убежал из дома, ничего бы этого не было.
Галатея с испугом увидела, что Февроний стал тихонько всхлипывать.
— Простите, простите… Это само… Я не хотел… — Бормотал он и вдруг, отвернувшись, насколько позволяло положение, разразился уже настоящими рыданиями.
— Я… это… — Галатея вскочила с табурета. Вид у нее был напуганный и потрясенный. — Извини, я… Я должна идти.
— Простите… — Донеслось у нее за спиной сквозь пелену чужих рыданий и собственного ее гула в ушах. Как ошпаренная она выскочила из комнаты, позабыв в ней полупустую миску, свечу — дрожащими руками мучительно не могла попасть ключом в скважину, попала, повернула на два оборота ключ и опрометью бросилась вниз по лестнице.
Оставшись один, Февроний еще некоторое время сотрясался от рыданий и наконец, стал понемного успокаиваться. Окинул смутным взглядом комнату и остановил его на свече.
***
Попытки поджечь веревку от свечи, стоявшей на полу, привели к тому, что Февроний довольно больно обжег руки и был недалеко от того, чтобы подпалить вместо веревки стул, на котором сидел. Он мучился уже с полчаса, как вдруг ему показалось, что с лестницы доносится звук шагов. Звук становился все отчетливее и не было уже никаких сомнений, что кто-то поспешно поднимается к нему. Галатея? Но зачем? Забрать свечу? Февроний в несколько прыжков вернулся вместе со своим стулом на прежнее место.
— Ну, к черту! — Громко объявила Галатея, влетая в дверь. Она была словно в каком-то исступлении.
Февроний не успел опомниться, как она разрезала веревки за его спиной и сунула ему на колени дорожный узелок.
— Там на конюшне две лошади. Бери чалую, она быстрее. Не знаю, когда вернется Энцио. Час или два у тебя есть. Скачи на север. Там деревня. На главной площади есть гарнизон солдат. Запомнил?
Потирая запястья и хлопая глазами, Февроний медленно кивнул.
— Это я собрала тебе в дорогу. — Указывая на узелок, сказала Галатея.
— Спасибо… — Пролепетал Февроний. Они вместе спустились вниз. И впервые за неделю Февроний увидел небо. Не кусочек, как он видел через слуховое окно. А целиком, настоящее усыпанное звездами небо. — Значит, Энцио до сих пор нет. — Обернулся он и посмотрел на Галатею. Та покачала головой.
— А где он?
— В лесу.
— Да, я понимаю. Где в лесу? Там, там? — Февроний показал рукой на юг, на север.
— Точно не знаю, вроде он ушел в ту сторону. Ты боишься, что встретишься с ним?
Февроний как-то странно усмехнулся.
— Боюсь? Нет, совсем наоборот.
— Наоборот?
— Но может это и не важно. — Продолжал задумчиво Февроний, не обращая на нее внимания. — В конце концов он ведь вернется рано или поздно.