– Это было в три сорок.
– Думаю, да. Где-то около того. Как раз когда я пришла туда с Мэлом Дэниэлсом.
– Значит, она вышла из театра в три сорок, чтобы пойти в дом. Она кого-нибудь видела на улице или говорила о том, что планирует встретиться с кем-то?
– Нет, она ничего не говорила. Только то, что хочет переобуться. И я вообще никого не видела на улице возле театра.
– Разве вы не встревожились из-за того, что она так долго не возвращалась?
Мэри-Энн беспокойно зашевелилась и явно смутилась.
– Не стоит плохо говорить о мертвых, – начала девушка немного заученно. – Но Сисси не казалась очень.., надежной. Честно говоря, я не слишком удивилась, когда она бросила меня почти на час.
– Хорошо. Спасибо, Мэри-Энн. Я бы хотел, чтобы вы немного подождали. Если хотите, можете позвонить вашей матери. Только подождите вместе с остальными в репетиционном зале.
– Кому-то нужно быть в кассе, чтобы отвечать на звонки.
– Пусть Боб туда пойдет. Или он может послать туда одного из мужчин, с которыми я уже поговорил. Но только не девушек.
– А! Да, я понимаю. Хорошо.
Едва девушка вышла из кухни, как вошел Том Берне. Тому не исполнилось и сорока, ростом он был пять футов и девять дюймов, несколько обрюзгший, с выступающим брюшком и сутулыми плечами. Его лицо имело нездоровый красный цвет, сухие песочно-коричневые волосы редели на макушке.
Том явно был пьян. Не больше, чем обычно, но и не меньше. Степень опьянения Бернса определялась по его медленной, осторожной походке, нетвердым движениям и речи и легкому туману во взгляде, который не давал Тому сконцентрироваться на чем-то, как это делает большинство людей.
– Лето! – заявил Берне, входя в кухню. – Официально началось лето, раз прибыл наш чиновник. Рад видеть тебя, Эрик.
– Чиновник сейчас при исполнении своих обязанностей. Том. Разве Майк не сказал тебе?
– Майк Томпкинс никогда и ничего мне не говорит. Только один раз, если мне не изменяет память, Майк Томпкинс говорил со мной, и я цитирую, цитирую... “Я хотел бы, чтобы ты попал на недельку в мою команду. Я сделал бы из тебя человека”. Конец цитаты. До этой угрозы и после нее Майк Томпкинс больше никогда не говорил со мной. Мне можно сесть?
– Конечно.
Берне опустился за стол так осторожно, словно усаживался на яйца.
– Он, правда, велел мне немедленно идти сюда и встретиться с тобой в кухне. Я пошел и нашел тебя.
– После обеда ты все время был в “Черном озере”, Том?
– Что это у тебя? Магнитофон?
– Да. Ты был?
Берне нахмурился, его подвижное лицо исказилось, видно, он искал нужное выражение.
– Это серьезно, Эрик? Это действительно что-то серьезное?
– Сегодня после обеда была убита девушка, Том.
– Убита? Боже праведный, Эрик! Одна из наших девушек? Кто?
– Ее звали Сисси Уолкер.
– Уолкер. Сисси Уолкер.
Берне еще больше искривил лицо. На сей раз чтобы изобразить сосредоточенность. Его лицо было похоже на лица из немых комедий, превращая все свои выражения в пародии на себя. Короткие, но густые усы Бернса, того же цвета сухого коричневого песка, как и его волосы, дополняли комический эффект.
– Сисси Уолкер, – повторил Том. – Как же это? Понимаешь, мы вместе только со вчерашнего дня, а у нас три новые девушки. Минутку. Пышная блондинка?
– Я не знаю. Я никогда ее не видел.
– Сисси... Конечно, это именно она. Фантастика, Эрик, совершенная фантастика. Картина Рубенса. Аппетитная. Бьющий через край избыток прелести. Задница как картинка, Эрик. Жемчужно-белые груди словно огромные белые подушки.
– Я сказал, что ее убили. Том.
– Ox! – Глаза Бернса расширились, а руки взлетели ко рту, словно для того, чтобы помешать сказать еще что-нибудь лишнее. – Я даже не подумал. О мой Бог, Эрик, что это за разговор! Эрик, честное слово, я даже не думал. Я выпалил не подумав. Ты же знаешь мой характер.
– Все в порядке, Том.
– Убита, Боже праведный! Кто бы мог воспринять подобную новость вот так сразу. Ты говоришь о девушке... А я видел ее только за завтраком сегодня утром. Ее в самом деле убили, Эрик?
– Действительно.
– Господи Иисусе, какая досада. Я имею в виду, Эрик, что.., ты знаешь, о чем я. Такая молодая девушка! Как обидно, какая потеря. Ох, мне лучше начать сначала!
Берне действительно казался более напряженным, чем когда-либо, потерявшим ориентацию, но Сондгард не понимал почему. Какие бы проблемы ни отравляли Бернсу жизнь, уже много лет он имел одно противоядие – это пьянство. Том оглушал себя спиртным, и ему никогда не приходилось воспринимать что-либо всерьез. Но теперь убийство девушки оказалось слишком сильным и жестоким ударом, чтобы его смягчило пьянство. Убийство вдруг обрушилось на Тома во всей своей реальности, а прошло уже немало лет с тех пор, как Бернсу пришлось столкнуться с реальностью последний раз.
Чтобы помочь ему успокоиться и получить возможность продолжить допрос, Сондгард повторил свой первый вопрос:
– Ты все время был в баре после полудня, Том?
– Да, конечно, ты меня знаешь. Я болтался там с утра, пришел сразу после завтрака. Немного понаблюдал за яхтами, снова поговорил с Генри, барменом в “Черном озере”.
– И у тебя нет никаких идей относительно этого убийства? Никто не мог рассердиться на девушку или сделать это.., ну...
– Слишком возбудившись? Эрик, любой, кто видел эту девушку, закипал как чайник. Я не видел ни одного парня, который не пустил бы слюни около нее, если ты это имеешь в виду.
– Да, именно это я и имею в виду. – Здесь кто-нибудь был? Ты об этом говоришь, Эрик?
– Я еще не знаю. Возможно.
– Как обидно, Эрик. Какая жуткая обида. Сондгард снова выключил магнитофон. Ему не о чем было спрашивать Бернса.
– Подожди немного с остальными в репетиционной комнате, ладно? И пришли сюда... – Капитан посмотрел в список, составленный Бобом Холдеманом. – Пришли Кена Форреста.
– Хорошо. Какая досада, Эрик. Тебе следовало бы познакомиться с ней.
Кен Форрест поспешно вошел в кухню. Сондгард решил, что ему лет двадцать пять, рост около шести футов, черные волосы подстрижены ежиком, на лице застыло угрюмое выражение.
Капитан указал на стул возле стола, и Форрест молча сел. Сондгард снова включил магнитофон и продиктовал:
– Предварительный допрос Кена Форреста. Полное имя – Кеннет?
– Да, сэр. – Актер говорил очень тихо, почти неслышно. Форрест внимательно смотрел на Сондгарда, ни на секунду не отводя взгляда.
– Говорите немного громче, пожалуйста.
– Извините, сэр. Да, меня зовут Кеннет.
– Ваш постоянный адрес?
– Нью-Йорк, Западная Пятнадцатая улица, 392, квартира 3Б.
– Это ваш первый сезон в театре, не так ли?
– Да, сэр.
– Не могли бы вы вкратце рассказать мне о себе? Понимаете, я еще не знаю вас. Большинство людей здесь я знаю, и я хочу познакомиться с остальными.
– Да, сэр. Вы полагаете, что это был один из нас.
– Да, я считаю, что это возможно.
– Вы просите краткую историю, сэр? Я родился в Линкольне, Небраска, и жил там до тех пор, пока мне не исполнилось девятнадцать. Затем я ушел в армию и провел там три года, в основном в Японии. После демобилизации я уехал в Нью-Йорк. Это было три года назад. Я сменил немало профессий, в основном канцелярских, и посещал актерский класс. Я сыграл маленькие роли в двух постановках вне Бродвея и участвовал в гастролях по стране с пьесой “Любовь среди падающих звезд”. Прошлым летом я ездил с “Килзвил плейере” в Мэн. Там я получил карточку актерского профсоюза. Собственно, ради этого я и поехал на гастроли.
– Почему вы не вернулись в театр в Мэне этим летом?
– В прошлом году они обанкротились, сэр.
– Ясно. У вас когда-либо были какие-нибудь проблемы с полицией? Я не имею в виду штрафы за не правильную парковку и тому подобное.
Губы Форреста раздвинулись в сдержанной улыбке.
– Штрафов за не правильную парковку тоже не было, сэр. У меня никогда не случались проблемы такого рода.