Входящий вызов не сбил с мысли, не стал неожиданностью и даже не вызвал раздражения, как это было в последнее время.
Что сдвинулось и почему…
Наверное, вот это самое… время, способное менять приоритеты, выставляя на грань самое ценное!
— Элизабет?
Голос был таким же, как вчера, позавчера, много дней тому назад… Взгляд — тоже.
Вопрос. Ожидание. Принятие…
Вместе — тяжело. По отдельности… с некоторых пор уже невыносимо.
— У меня есть восемь часов на сон, — позволив себе просто быть, мягко улыбнулась она. — Но если быть честной, то шести мне вполне хватит…
И не важно, что будет утром…
Главным было то, что оставалось с ними сейчас…
Я не забыла… Помнила возникшие тогда ассоциации. Черный, как безлунная ночь, «Дальнир» и похожая на белоснежного дракона «Тсерра».
И о форме. Один — тонкий, изящный, смертоносный клинок. Вторая — иллюзия, мечта, облеченная в мягкие, неуловимые благодаря мерцанию корпуса, контуры.
«Эссанди» был другим. Идельный корабль. Возведенная в энную степень рациональность и плавная, стремительная безудержность… Струящиеся линии, скрывавшие в себе неизбежность…
Цвет его тоже был таким же… смешивая в себе категоричность и готовность к компромиссу. Серый. Пепел… окалина прошлого, навсегда оставшаяся на обшивке.
— Отклика нет…
Тсерра продолжала «забивать» единственный активированный «Эссанди» канал связи, полностью заглушив его «всем, кто меня слышит». Дальнир вновь и вновь пытался достучаться до пробуждающегося разума. Схему использовали опробованную: полная открытость. Предоставленный ИР корабля выбор: принять или…
— Придется садиться, — я стояла у смотрового экрана, наблюдая, как меняются внизу цветные пятна. Шли на пяти тысячах, картинка один в один, без увеличения. — Что скажет медицина?
— Разве важно, что скажет медицина? — хмыкнул невидимый Стас. — Все равно пойдете в полной защите.
— И не поспоришь, — я скосила взгляд на стоявшего справа Джориша. Уже не в первый раз. И в каждый из них ловила себя на том, что не могу выразить в словах то, что вижу.
Невозмутимость? Сдержанность в варианте жреца высшего посвящения и бывшего лиската? Равнодушие?
Нет. Вот у сидевшего за штурвалом Джастина — выдержка, в которой смешалось все: и природная холодность, и выпестованное соответствующей подготовкой самообладание. А у этого…
— Капитан, полный доступ к базе. Встраиваем коммуникационные перемычки.
— Принято, — отозвалась я, не оборачиваясь.
«Добраться» до защитного купола, выставленного над кораблем, оказалось несложно. Две системы управления не стыковались друг другом, отрабатывая автономно. В одном контроль у искуственного интеллекта, коды к которому дал Хранитель. Во втором…
Со вторым было значительно сложнее. ИР «застыл» в режиме предактивации, не реагируя ни на блокирующие команды, ни на наши старания полностью вывести его из спячки.
— А он — красивый… — с какими-то ностальгическими нотками протянул Тарас.
Ему бы отдохнуть…
— Красивый, — согласилась я, «закрепив» на визоре изображение, передаваемое на «Дальнир» со сканеров базы.
Еще одна технология, «дотянувшая» до наших дней. Энергетический кокон, в котором находился лежавший на морском дне «Эссанди», был похож на кисею.
Обманчивое впечатление. Тонны отложений и полтора километра воды на тонкой пленке…
Им было, чем гордиться. Предкам, сумевшим соединить время.
— А если Тимка…
Костас замолчал сам. Ни Хранитель, ни его создание помочь не могли. Первый сдерживал флуктуационные всплески, все чаще возникавшие в сети Альдоров, второй… Со вторым все было значительно хуже. То ли парни не уследили, то ли звереныш сам проявил чудеса изворотливости, но один из холодильников с продовольствием оказался вскрыт.
Последствия были соответствующими. Тимка-младший, тихо постанывая, страдал от переедания, категорически отказываясь от помощи Стаса.
— Капитан, время, — Аронов подошел, встал слева, заняв место рядом с Торреком.
Сегодня мне во всем виделся тайный смысл…
Я знала, благодаря кому то и дело сбрасывало на символизм.
— Время, — кивнула я, зачем-то одергивая куртку. Нервы…
Уходили к планете мы в сопровождении фейерверка из обломков лже-ТЗС. Второй катер не добрался до цели, но и он сделал свое дело. «Вынырнувший» ему на перехват арх рвало на куски под аккомпанемент захлебывающегося смертью: «Ши ар. Ар химару!»