— Паскудно это все… — Шмальков вновь посмотрел на плотно вбитую в переборку дверь.
Аронов был из тех, кто запоминается. Добродушной бесшабашностью. Преданностью выбранному пути. Честью, которая только с большой буквы. Верностью…
Про злость Шорн сказал точно… Взгляд каптри был жестким, колючим и… белесым, отливая той же сединой, что отблескивала в непослушных вихрах…
Все, что осталось от того Сашки, каким он его знал.
— Паскудно, — кивнув, согласился Шорн.
Смерть при родах физически здоровой женщины, отказавшей себе в праве жить…
Искореженная чужой волей ментальная матрица выбора ей практически не оставила.
— Что собираешься с ним делать?
Шорн ответил задумчивым взглядом, потом криво ухмыльнулся…
Где-то там были разведгруппы домонов, модифицированные архи, появление которых наводило на мысль о том, что вот-вот могла начаться вторая фаза вторжения, а здесь…
— Он — хороший заместитель, но если не дать сбросить то, что тлеет, очень быстро сгорит, — Артур отступил, расстегнул фиксатор воротника… — Хочу отправить на стажировку к Орловой, потом выставлю на разведку. Должен справиться.
— Не должен, а — справится, — согласно кивнул Шмальков. Потом протянул, с многозначительной усмешкой: — Они опять собираются вместе…
Шорн, который в этот момент думал уже о другом, недоуменно свел брови к переносице.
Лицо разгладилось буквально через мгновение, губы дернулись… чем-то задорным, залихватским:
— Фразин решил продвинуть Стелькова?
— А Соболев — Алябьева. Особая группа, резерв Коалиционного Штаба.
— Прощай Галактика Белая… — фыркнул Шорн, прекрасно осознавая, что будет, когда сбившаяся еще в бытность перехватчиками компания соберется вновь, но тут же посерьезнел: — А если ты прав, и это не кангорат или империя, а Окраины?
Шмальков сделал еще пару шагов, «протянул» взгляд через висевшие над пятью тактическими столами объемки, прищурился, оценивая тоже самое, но уже с другого ракурса.…
Люцении больше не существовало. Две оставшиеся планеты… Домоны давно могли вычеркнуть их из реестра населенных, но тянули, словно давая возможность провести эвакуацию по-максимуму.
Нет, уничтожали и караваны транспортов вместе с сопровождавшим их конвоем, но действовали… лениво, один из десяти.
Скорость продвижения ардонов вглубь Галактики тоже пусть и слегка, но замедлилась. Аналитики считали, что это связано как раз с подготовкой второй фазы вторжения, а вдруг ошибались?!
— Создание в его границах протектората? — наконец произнес каперанг, продолжая рассматривать «дышащую жизнью» картинку. — С учетом давних контактов с вольными — готовый плацдарм для новых ударов.
— И тогда следующим будет кангорат, — выдохнул Шорн. Опустил голову… — Альдоры войдут в режим не раньше, чем через три-четыре месяца…
— А это — уже наша забота, — твердо, категорично бросил Шмальков. — Знаешь, а я ведь раньше встречался с эрари Джоришем, — неожиданно продолжил он, заставив Шорна посмотреть на себя с явным любопытством. — На переговорах.
— Тех самых? — скайл отошел к встроенному в переборку транспортеру. Прихватив бутылку с водой, вернулся к столу. Сделав пару глотков, в ожидании продолжения посмотрел на каперанга. — Он же тогда еще не был лиската?
— Нет, — качнул головой Шмальков. Взгляд скользнул куда-то в сторону… Та стена, в которую уперся, называлась прошлым… — он стал им через месяц. Но решение принял именно в те дни.
— Откуда ты… — Шорн вскинулся… Недоумение сменилось чем-то похожим на горечь, но это вряд ли… — Так вы не просто встречались?
— Корабли эскадры, которой он тогда командовал, защищали «бутылочное горлышко». А моя — его пробивала.
Естественная защита сектора Самаринии… Сложная навигация, непроходимость для тяжелых кораблей, делала систему главной звезды практически неприступной.
Если бы не хитрость и оправдавшйся запредельный риск…
— Джориш тогда просто не успел, — вздохнул Шмальков. — Расчет шел не на часы — на минуты. Голова у него… — он посмотрел на Шорна. — Эрари уверен, что домоны пойдут на Окраины, потому и предложил выставить корпуса так, чтобы двумя-тремя прыжками перекрыть все возможные вектора.
— Но тогда и адмирал Соболев…
Шмальков поднял руку, заставив оборвать реплику. С каждой уходящей секундой выражение лица становилось не столько более мрачным, скорее уж отрешенным, но не спокойствием — готовностью.