Александр Чернов
И ты, Брут…
ПОДЗЕМКА
Девушке было лет двадцать. Худенькая с мальчишеской фигурой она поначалу не произвела на меня никакого впечатления. Я сидел напротив, в почти пустом вагоне метро и от нечего делать пялился на ее кости, обтянутые кожей, белой майкой и короткой джинсовой юбкой с прорезанным сбоку замысловатым, украшенным вышивкой узором.
У едущих в метро выражение лиц обычно глуповатое, в глазах пустота. В автобусе дело другое, в автобусе в окно можно уставиться, там за стеклом много интересного происходит, и с лицом полный ажур — выражение осмысленное. А вот в метро… В метро глазеть в окошко вроде даже и неприлично. Могут подумать, будто ты любуешься своим отражением в черном стекле. Станешь разглядывать пассажиров — примут за нахала. Вот и приходиться напускать на себя задумчиво-отрешенный вид — смотреть прямо перед собой и никого не видеть. Впрочем, есть способ выглядеть более достойно. Нужно лишь открыть книгу или журнал. Вид у читающего человека всегда умный. Именно такой и был у девушки. Она листала красочно оформленный журнал. В лице тоже ничего примечательного: прямой нос, широкие русые брови, удлиненные наивные глаза, маленький рот, округлый подбородок. В толпе я бы на нее не обратил внимания.
Кроме нас с девушкой в вагоне ехало еще пять человек: женщина с подростком, очевидно, сыном; небритый полный дядька и двое парней. Женщина оживленно разговаривала с мальчиком; дядька, далеко отставив от себя газету, читал; один из молодых людей — жилистый парень лет двадцати восьми в джинсах и клетчатой рубашке — с уже описанным мной задумчиво-отрешенным выражением на худом с заостренными чертами лице смотрел на сцепленные пальцы своих рук; другой парень стоял у двери и таращился на девицу. У парня была великолепная фигура — тонкая талия, метровые плечи и мощная грудь, что подчеркивала обтягивающая светлая майка с широкими проймами. При малейшем движении от плеч и до кистей рук под смуглой туго натянутой кожей перекатывались крепкие мышцы. По лицу парня с квадратной челюстью, с сильно выступающими надбровными дугами и неожиданно миниатюрным носом блуждала сытая, слегка пьяная улыбка.
То что в метро было мало людей не удивительно. Час пик миновал, стрелки часов показывали начало десятого вечера, а для этого времени на отдаленной от центра ветке метрополитена пустые вагоны дело обычное. Гуляки, театралы, и прочая праздная и припозднившаяся публика домой еще не возвращалась, а рабочий люд уже находился дома, отужинал и теперь отлеживался на диванах у телевизоров. Я бы тоже с удовольствием повалялся в своей кровати с книжкой, да вот пригласил меня отметить день своего рождения мой бывший одноклассник Серега Рыков, с которым мы в школе не были друзьями, а через много лет неожиданно сблизились. Вот и ехал я к Сереге домой после работы голодный и усталый.
Ноги у девушки, надо признаться, были что надо — длинные, ровные, с округлыми коленками, сильными икрами, маленькими изящными ступнями. И тем не менее, она была не в моем вкусе, да и молода больно. Короче, виды я на нее не имел, а потому, когда подвыпивший бугай подсел к ней, я деликатно отвернулся, но косвенным зрением продолжал наблюдать за тем, что происходит на сиденье напротив.
Бугай сел к девушке вполоборота, и что-то сказал. Из-за грохота мчащегося поезда слов было не разобрать, да я и не прислушивался. Девица посмотрела удивленно, поняла, что к ней пристают, молча отодвинулась и вновь уткнулась в журнал. Не понравился ей бугай. Но верзила был из тех, кто привык штурмом брать неприступные крепости. Он пересел ближе и вновь задвигал массивной челюстью. Девица не поднимала глаз. Своей реакцией, а точнее отсутствием таковой, она ясно давала понять, что общение с самоуверенными подвыпившими нахалами не входит в круг ее интересов. Когда не помогла маска "Снежной королевы", отпугнувшая бы любого чуть менее настырного и чуть более трезвого прилипалу, она встала с сиденья и взялась за поручень. Однако девушка выбрала не очень удачное место. Именно там гулял ветерок, вечный попутчик, едущих в общественном транспорте пассажиров. Он трепал ее удлиненные, русые, не очень густые волосы, что, очевидно, не доставляло девушке удовольствия, и она отступила к двери.
На этом сценка "Барышня и хулиган" не закончилась. Верзила не желал оставаться с носом, резко встал и развязной походкой направился к своей жертве. Жертва стала заметно нервничать, и наконец-то заговорила, беззвучно открывая рот, точно рыба. В этот момент электропоезд замедлили ход, а затем ворвался на ярко освещенную пустынную станцию с колоннами из белого мрамора, увешанными бра в виде канделябров. Неоновые лампы, заключенные в стеклянные трубки имитировали в них свечи.